— Ах ты, ублюдочный сукин сын, —сказал он, тяжело дыша. — Ах ты, вонючий Шустрик! На этот раз тыпо-настоящему крепко влип.
Около нас начали собираться прохожие. Селлерспотащил меня к полицейской машине.
Когда автомобиль тронулся с места, онпробурчал:
— Ты влип вместе с твоими липовымикартинками.
— Почему же они липовые? — невинноспросил я.
Он коротко и зло рассмеялся:
— Хотел вкрутить мне в башку, что тынашел человека, который в тот вечер сделал в ресторане целую катушкуфотографий?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю о том, — взорвалсяон, — что это липовые снимки. Это инсценировка!
— Конечно, инсценировка, — спокойноподтвердил я. — Но разве я говорил о том, что снимки были сделаны в моментобнаружения убийства. Я никогда не говорил тебе ничего подобного.
— Не говорил, — вынужден былсогласиться Селлерс. — Ты вел себя таким образом, чтобы я сам пришел кложному выводу. Ты хитрый ублюдок. Вся беда в том, что ты слишком хитрый. Но наэтот раз ты перехитрил самого себя!
Неторопливо, спокойно и внушительно я объяснилему:
— Я сделал эти снимки с определеннойцелью. Я хотел, чтобы кое-кто решил, будто я просто повторяю происшедшую ввечер преступления сцену. Я хотел, чтобы так думал Баффин. Но на самом деле уменя была совсем другая цель. Все эти фотографии лежат сейчас у меня в кармане.
Селлерс посмотрел на меня, снял с руля руку ивытащил конверт из моего пиджака. При этом он приговаривал:
— Давай, давай. Рассказывай свои басни.Они для меня как музыка. Очень приятно слушать твою болтовню, пока у тебя ещецелы все зубы. После того что я собираюсь с тобой сделать, боюсь, ты уже несможешь так чисто выговаривать слова.
Я демонстративно зевнул. Это совсем привелоего в полное бешенство. Он разломал на части не закуренную сигару. Яростновыбросил ее ошметки в окно.
И зарычал:
— Знаю я вас всех, чертовых законников.Вы уверены, что всегда исхитритесь найти кучу законов и инструкций, которыедадут вам возможность выйти сухими из воды. Думаете, что можно нарушить закон,когда вам заблагорассудится. А если полицейский дотронется до вас пальцем, вытут же начинаете вопить о жестокости, насилии и нарушении гражданских прав. Вынанимаете дюжину адвокатов еще до суда и устраиваете большой шум в прессе. Чертс тобой, Дональд Лэм!
Делай что хочешь. Но я тебе сразу говорю:через пятнадцать минут всем будет известно, что ты получил некоторые телесныеповреждения из-за того, что оказывал сопротивление полиции при задержании, иэтим вынудил ее применить силу.
Я хранил молчание. Селлерс вел машину. Мынаправлялись к полицейскому управлению. Но ему хотелось поговорить, насладитьсяторжеством победителя.
— Ну чего ты замолчал? — спросилон. — Почеши еще немного язык.
— С тобой неинтересноразговаривать, — сказал я. — Ты слушаешь только себя. Ты тупоинтересуешься только одним: существуют или не существуют на свете фотографиитого, как ты сидел в ресторане, когда там происходило убийство, и пилшампанское.
— Я имею право принять приглашение наобед, устроенный Бертой Кул.
— Чушь! Обед устроил Баффин. И не дляБерты Кул.
Он бы не угостил ее даже бутербродом. Она былатолько подсадной уткой. Вся игра шла в расчете на тебя, сержант.
На лице Селлерса вдруг появилось нечто похожеена интерес.
— Мне эти снимки нужны были, —продолжал я, — потому, что я хотел иметь хорошую цветную фотографиюофициантки по имени Бэйби. Инсценировка нужна была потому, что это былединственный способ получить такие фотографии. Они необходимы мне, чтобыиспользовать их для опознания.
— Кого и зачем надо опознавать? —настороженно спросил Селлерс.
— Убийство Калверта несомненно связано сего прошлой жизнью. Мы о ней ничего не знаем. Поэтому мы не можем обнаружитьмотив убийства. Полиция оказалась неспособной найти жену Калверта. А я еенашел!
Селлерс на секунду даже отвел глаза от дороги.
— Ты нашел ее? — спросил он снедоверием.
Я с достоинством кивнул головой.
— Ну конечно, — сказал он ссарказмом. — Это твоя новая выдумка. Ты насаживаешь на крючок свежуюприманку, чтобы поймать меня еще раз.
— В таком случае, если хочешь, попробуйнайти ее сам. Своими методами.
— Ну ты мудрец! Сначала все же я хочупослушать, что мне расскажешь ты.
— Чтобы ты потом, как всегда, могпохвастать, что первым решил сложную задачу?
— Мне повезло, — саркастическисказал Селлерс. — Я выслушал тебя, и у меня сразу открылись глаза. Всетайное стало явным. Я расцвел как роза от того, что встретился с такой удачей.
— Ты называешь это удачей, — сказаля, не замечая его сарказма. — Но такими вещами мы в нашем детективномагентстве как раз и торгуем. Берта Кул называет это мозгами. На них мы и делаемденьги.
Я увидел, что сумел поколебать скепсисСеллерса.
— Ну, что там у тебя насчет жены этогопарня? — спросил Селлерс.
— Женщина, которая изображала из себяжену Калверта, была…
— Изображала жену? — перебил меняСеллерс.
— Конечно. Это была липа. Иначе она быуже давно объявилась. Или ты уже давно бы нашел ее. Конечно, если бы тыдействовал правильно, ты бы все равно уже нашел эту женщину.
— О да, умница! А ты, разумеется, знаешь,как надо действовать правильно! Как же нам следовало искать ее?
— По чекам.
— Каким чекам?
— По чекам, которыми она расплачиваласьза бензин на заправочных станциях.
Селлерс запрокинул голову и расхохотался:
— И ты, умник, считаешь, что это не моглоприйти нам в голову? Черт возьми, мы охотились за такими чеками. И нашли их. Унас теперь имеется образец ее собственноручной подписи. Мы знаем номер машины,которую она заправляла бензином. Машина зарегистрирована на имя СтармэнаКалверта. Ну что, ты и теперь думаешь, что ты один на свете такой умный? Что тызнаешь что-нибудь такое, чего не знаем мы?
