о медицинском и хирургическом практике можно получить, внимательно изучив два важных и интересных манускрипта, посвященных медицине, — один из них, датируемый кон. XII — нач. XIII вв., хранится в Тринити Колледж в Кембридже под номером О.1.20 (см. вклейку лист 4, б). Несколько рисунков подтверждают то что доктор одновременно был и аптекарем, имея целый склад лекарственных трав, которые он отмерял, в то время как его помощник перетирал их и разделял на дозы. На рисунках также можно видеть, как лечили катаракту и болезни ушей, трепанировали череп, зашивали рану на шее и извлекали из тела стрелу В трактате рассматривается случай импетиго, неприятной кожной сыпи, весьма подробно описанной и проиллюстрированной. В тексте содержится и отрывок из «Хирургии» (Chirurgia) Роберта из Салерно. Этот трактат следует сравнить с другой рукописью, представляющей собой не меньший интерес; она хранится в Британском музее [Фонд Слоана (MS. Sloane), 1077] и датируется на сто лет позже. Помимо большого числа тщательно прорисованных иллюстраций в рукописи описан способ лечения вывиха плеча, а также дается описание шины для срастания ноги — лубка, который вновь вошел в употребление примерно в середине XIX в. Впоследствии мы увидим, что лекарственные препараты приготовлялись и отпускались в разных аптеках.
В период раннего средневековья хирургия рассматривалась отдельно от медицины как таковой, операции делали брадобреи, банщики и бродячие знахари, и вплоть до времен Фридриха Великого положение хирургов в армии было таково, что им также приходилось брить полковых офицеров. В XII–XIII вв. это была также и опасная профессия, так как если бы хирург сделал своему лорду операцию неудачно, его ждала, по меньшей мере, смерть. Несмотря на это в Средние века встречались знаменитые хирурги, практиковавшие при различных дворах, и одним из первых известных английских врачей был Джон Геддсденский, врач Эдуарда II, получивший большую часть своих знаний во время столетней войны, написал медицинский трактат, в котором отражены как медицинские знания, так и заговоры и предрассудки того времени.
Другая прославленная личность — Ричард Вендоверский, написавший в 1252 г. анатомический трактат, который сохранился до наших дней. В 1368 г. лондонские хирурги создали свою гильдию. Некоторое время спустя они объединились с врачами, и гильдия даже признала женщин-врачей. Врачам была жалована хартия, а хирургия брадобреев отныне была ограничена кровопусканием и лечением ран. Роджер Бэкон, великий врач и писатель XIII в. сочетал с профессиональными знаниями интерес к астрономии, математике, химии или алхимии и астрологии, и, действительно, все средневековые врачи присоединяли к своим научным знаниям глубокую веру в заговоры и астрологию. Также нам известно, что Роджер Бекон предлагал использовать кусочек стеклянного шара тем, у кого ухудшилось зрение по старости или в результате повреждения глаза. Очки появились в Венеции в конце XIII в. благодаря усилиям стекольщиков, а к XV в. они стали привычными для тех, кто мог их себе позволить. Однако очки были роскошью, хотя и были весьма грубыми по форме с толстыми выпуклыми линзами. Кстати, их можно видеть на картинах XV в.
Хотя анестезия был неизвестна в Средние века, различные заменители использовались с древнейших времен. Хирургические снотворные широко упоминались, а одна микстура состояла из болиголова, опиума, сока шелковицы, гиоскама, плюща, мандрагоры и латука, высушенных на губчатой поверхности. Затем пары разведенной водой массы давали вдыхать больному, после чего промывали ноздри соком фенхеля. В конце XV в. Леонардо да Винчи рисовал в своих записях человеческое тело и его строение, а в XVI в. француз Амбруаз Паре многое сделал для хирургии. Он пропагандировал среди прочего применение успокаивающих примочек на раны вместо популярного ранее кипящего масла. К XVII в. уровень научных знаний рос постоянно, и медицина сделала большой шаг вперед. В 1609 г. Галилей сделал всеобщим достоянием микроскоп и телескоп и позже заложил основы механики, а Томас Сиденгем в то же время, много сделал для клинической медицины.
Аббаты занимали то же место, что и владельцы манора; у них также были держатели. В Хронике Жослена Бракелондского мы читаем о сложностях, с которыми сталкивались келари, вынужденные собирать «серебро от жатвы» (reaping silver), то есть пенни, которое взималось с каждого съемщика дома вместо отработки на монастырских полях во время жатвы. «До того как город стал свободным, все они работали в жатву как рабы; лишь рыцари, священники и придворные были освобождены от этого налога».
Келари даже и не пытались получить его с более богатых людей и накладывали арест на имущество бедных, забирая вместо денег котелок, табурет или даже дверь от дома, это вызвало такие волнения, что «серебро от жатвы» было заменено другой пошлиной. Теперь держатели городских земель должны были поймать 4 тысячи угрей в болотах Лейкенхит и доставить своим лендлордам-монахам; но они обленились и приносили лишь половину от необходимого, а иногда и вовсе ничего; кто-то посочувствует жителям города, так как, возможно, что угри стали более осторожными, кроме того, они весьма увертливы. После чего было издано новое предписание: вместо угрей каждый держатель должен был заплатить пенни с определенного количества земли; но это тоже вызывало некоторые проблемы, так как поля были разделены между некоторым числом людей; в результате иногда келарям удавалось собрать 27 шиллингов, а иногда только 10 ¼ шиллинга. Другое правило состояло в том, что горожане должны были на ночь загонять своих овец в монастырские загоны из-за навоза, поскольку они предпочитали улучшать свои собственные земли таким образом. Также возникали проблемы, связанные с мельницами и ярмарочными пошлинами. Это все весьма интересно и дает нам представление о том, как люди, изначально поселившиеся рядом с монастырем, чтобы получить его защиту и работу, которую он предоставлял, постепенно Добивались независимого положения для города и заменяли службу на денежные выплаты или ренту.
В Хронике Жослена есть интересное замечание о мельницах. Они обычно принадлежали лорду, и вилланам, приносившим свое зерно на мельницу, приходилось платить подобным образом за молотьбу Некий декан Герберт осмелился построить мельницу без позволения аббата, который приказал ему разрушить строение, сказав: «Я говорю тебе, что это принесет вред моим мельницам; ведь горожане пойдут к тебе и будут молоть зерно к своему удовольствию; и я не смогу помешать им, так как они свободные люди. А потому я не позволю строить новые мельницы». Аббат послал своих людей снести мельницу, и они обнаружили, что декан опередил их, таким образом не потеряв лесоматериалы; это наводит на мысль, что построена была ветряная мельница, хотя, конечно же, она могла быть и водяной.
Обычный манор XII в. был почти самостоятельным, насколько позволяла пища; местные рынки давали возможность обмениваться товаром, а предметы роскоши приобретались на крупных ярмарках.
