Собственно, это надо было сделать сразу после пересечения Границы, но у меня не хватало духу. Я вытащил телефон и набрал номер.
– Здравствуй, мам.
– Дима? – сказала она и немедленно переполошилась. – Это ты? Что ты звонишь? Что-то случилось?
– Ничего не случилось, мам, – сказал я. – Всё хорошо, я просто решил позвонить.
– Да? – с сомнением переспросила она. – Всё нормально? И ты придешь завтра на юбилей?
– На юбилей? – опрометчиво произнес я и тут же пожалел об этом.
– Дима! – с чувством воскликнула мать. – На юбилей Оли! – так звали ее сестру, мою тетку, которая двадцать лет назад была стойким воином многочисленной армии в-ских неформалов, а ныне скромно подвизалась на небольшой должности в министерстве образования. – У нас же вчера был разговор! Ты же обещал нам!
– Я не мог такого обещать, – твердо ответил я.
О чем у нее вчера был разговор с тем мной, который занимал мое место, пока я был во Фриланде? Конечно, я имел об этом очень слабое представление. Но в чем я был уверен – так это в том, что даже этот я хорошо умел никогда ничего не обещать матери. Я сделал усилие и «вспомнил» этот разговор: он проявился в памяти, как будто кто-то недавно рассказал мне о нем.
– Я говорил: буду, если не изменятся обстоятельства. У меня появились дела.
– Какие еще дела! Ой, у него дела! Что, эти твои дела важнее, чем родители? Или... – вдруг ее голос изменился. – Дима? Чем ты занят? Ты принимаешь препараты? У тебя рецидив?!
– У меня нет рецидива, мама, – сказал я. – Я принимаю препараты. Я лечу в Грецию по делам фирмы. Денис летит со мной. Хочешь, я дам ему трубку, он подтвердит, что я адекватен.
– Денис? – мать запнулась. С Морганом родителей я познакомил давно и не без умысла (мы оформили меня на маленькую ставку в его предприятии). Я понимал, что они никогда не смогут для себя решить, как им относиться к этому моему знакомству: к любезным манерам Моргана, его хорошим костюмам и глазам убийцы. Поэтому его имя гарантированно заставляло мать немного притормозить. – В Грецию? Да нет... я верю.
– Уфф.
Нажав кнопку, я некоторое время повторял про себя мантру: она ведь беспокоится обо мне. Это ее способ меня любить.
Я знал, что мантра не поможет.
– Препараты? – переспросила Маша.
Я промолчал.
– Тебе не нужны никакие препараты, – проговорила Маша, взглядывая на меня с любопытством.
– Я знаю, – сказал я.
– Что? – спросил Рыжий в гарнитуру. – Нет.
Его лицо окаменело.
– Нет. Без вариантов. Да, так и скажи. Вот пусть он сам меня и ищет. Поглядим, что у него получится! Скажи правду: что я уже не в стране. Ничего не сделает. Я тебе говорю. А тогда скажи, что ты работу потеряешь. И это не шутка. Я перезвоню.
Он помолчал, неподвижно глядя перед собой, а потом позвал:
– Деточка! А когда там мы уже взлетаем?
Дальше мы молчали, пока не увидели внизу россыпь убегающих назад огней города и самолет не дрогнул чуть-чуть, втягивая шасси. Тогда Морган немного расслабился и сказал:
– Вот тебе и раскормленный медведь. Хорошо, что успели уйти. А могли не успеть.
А вообще-то всё было хорошо. Нас ждала легкая приятная дорога, интригующее приключение в ее конце, а потом – быстрое возвращение домой. Самолет нес нас в страну, которая даже в октябре полна солнца, а море сияет ослепительной бирюзой, и растет древний мудрый виноград.
Бубнеж голосов отдалился.
5.
Я спал.
Мне снился кошмар.
Во Фриланде мне совсем не снятся кошмары, а вот в Лабиринте отвязаться от них нет никакой возможности. Поневоле начнешь задумываться: а так ли неправы были врачи?
Я снова тонул в медленном болоте – бесцветном, полупрозрачном. Я дышал болотом и медленно погружался в его вязкое глицериновое нутро. У этого не было ни начала, ни конца, и не было возможности пошевелить ни рукой, ни ногой. Сквозь вязкую муть передо мной плыли лица, полузнакомые, на кого-то мучительно похожие, растворяющиеся в мути, как в ацетоне. Я знал, что растворяюсь тоже, но что-то надвигалось, и вдруг я узнал одно из лиц. Это было лицо водителя Александра.
Александр повернул ко мне голову, и один глаз у него был обычным, а другой – золотым, как у зверя. Этот глаз ослепительно сверкнул мне прямо в лицо. В висок, как дротик, воткнулась резкая боль.
– ...Аптека! Проснись!
Это был Морган. За ним виднелись еще какие-то встревоженные лица.
– Это был сон, – сказал Морган. – Аптека. Слышишь меня? Это был просто сон. Просыпайся. Ему приснился кошмар, – пояснил он для кого-то через плечо.
– Так это выглядит? – услышал я голос Маши, и мне сразу стало легче. Я был в самолете, мы летели
