А потом Рыжий справа спросил:
– Мне одному кажется, что уши перестало закладывать?
– Не знаю, – глупо ответил я.
– А у меня одного ноги за что-то задевают? – проворчал слева Морган.
Я пошевелил ступнями. Ноги болтались свободно, и я понял, что упругий матрац воздуха уже не держит нас, а в ноги только что ткнулась пружинящая и прочная поверхность – как будто толстый слой дерна на заросшем болоте. Но она была белая, совершенно белая, как эталон стопроцентного света, как только что вымытый фарфор на столе в нашем Доме, как туман Соляриса.
И мы трое стояли на этой поверхности.
Баламут немедленно вырвал у меня руку. Перед глазами у нас прояснилось сразу: мягко снижаясь, вперед вело нечто вроде гигантского облачного туннеля, закручивающегося вдали плавной спиралью. Баламут без затей потопал ногой по плотной белой поверхности и умчался вперед.
– ...Знаешь, что он мне тогда сказал?
– Кто?
– Да Рыжий. Когда мы всё это придумали. Мы придумали эту комбинацию, обсудили ее. Прогнали десять раз в разных вариантах. И я ему говорю: скорее всего, говорю, у нас ничего не получится. Мы не спасем его и погибнем сами.
– А он?
– А он так зыркнул исподлобья и говорит: «А что, ты собирался жить вечно?»
Мы смеемся.
– Интересно, запустилась ли реакция, – говорит Морган.
– Интересно, – кивнул я. – И если запустилась, интересно, кто из наших знакомых вспомнит, а кто нет?
– И еще – какие проблемы были у других проводников? Не может же быть, чтобы у всех прошло гладко.
– Ну, все-таки нашумели-то мы, надеюсь, больше всех, – говорю я, и мы снова смеемся.
– Аптека, но ведь это не Фриланд, – говорит Морган, всматриваясь вперед. Звук наших шагов постепенно поменялся: сначала проявилось чуть слышное шуршание, как будто от мелкого гравия, а потом, когда белая поверхность стала совсем гладкой – приглушенный стук. – Где там наш... третий ангел? Навернется еще куда-нибудь ненароком.
– Это вряд ли, – отвечаю я. – Смотри-ка.
– Это то, о чем я думаю? – с недоумением спрашивает Морган. – Но это ни на что не похоже.
– А разве не должно быть именно так?
Молча и робко, сцепив руки, как дети, мы входим в прозрачные ворота Города.
