как в детстве… Помнишь?..
Елена рассмеялась, а потом вдруг заплакала.
— Ты что, Лен? — удивился Дмитрий.
Елена вытерла слезы и опять улыбнулась.
— Ничего, просто вспомнила наш дом, маму…
Дмитрий ободряюще похлопал ее по плечу, но ничего не сказал, стал опять смотреть вдаль. А может, делал вид, что смотрит. Елена незаметно, как ей казалось, придвинулась, чтобы прикоснуться к брату, словно бы невзначай, — от него уж очень притягательно пахло отчим домом, мамой. И Елена не смогла пересилить себя, она блаженно замурлыкала, вдыхая этот родной запах.
Дмитрий продолжал делать вид, что ничего этого не замечает. Он сосредоточенно курил и смотрел на далекие горы.
— Скажи, Лена, как тебе тут живется? — тихо, почти шепотом, чтобы не спугнуть ее и не разрушить это умиротворенное, неведомое ощущение близости с любимой сестренкой, спросил он — и тотчас пожалел, почувствовав, как Лена мгновенно напряглась, потом отодвинулась. Дмитрий боковым зрением увидел ее глаза: они были широко и напряженно раскрыты. Но голос, когда она заговорила, прозвучал спокойно, без напряжения.
— Живу, как все снохи, не в своем доме. И свекровь родной матерью не станет. В чем-то я им чужая, а после смерти мальчика и ареста Арсена меня почти врагом считают. Ну а в чем-то я им близка, своя. Это естественно…
— Как это — естественно?
Елена недовольно свела брови.
— Если ты будешь ловить меня на словах, то разговора у нас не получится, — предупредила она. — Ты ведь спросил, как я тут живу. Я и рассказала все как есть, ничего не утаивая.
Она поведала о том, что ее тут не избивают, голодом не морят, последнее не отнимают, из дома не выгоняют, по пустякам нервы ей не треплют. Она им чужая — так же, как и они ей, и единственное, что заставляет их терпеть друг друга, это то, что она жена Арсена.
— Да вот, пожалуй, и все. Я стараюсь пореже попадаться им на глаза, живу своей жизнью, а они — своей. Где надо, я им помогу, где надо — они мне.
— И их это устраивает?
— Ты хочешь спросить: устраивает ли это меня?
— Нет, Ленуль, я имею в виду их.
— Не знаю, я не спрашивала. Ты пойми главное, Дима, эти люди не злодеи, не пещерные дикари. Обыкновенные люди, в чем-то хорошие, в чем-то нет, как всякий из нас. Свой хлеб добывают в поте лица, тяжелым трудом, честнее, чем ты можешь себе представить.
— Не надо, сестренка, — прервал ее Дмитрий. — Все это я знаю не хуже тебя. Я ведь не о том спрашиваю.
— О чем же?
— Я заметил, к примеру, что твои старики уж очень старались внушить мне, будто страшно огорчены тем, что ты себе ничего не купила и деньги вернула назад. Фальшь звучала в каждом слове.
Елена ответила не задумываясь и с явным облегчением:
— Фальши не было, Дима, просто они боялись, что ты им не поверишь, поэтому немного перестарались. Неужели просто так, по-человечески, ты не можешь их понять? Ведь ты такой большой, умный, психологический факультет закончил…
Дмитрий нервно подергал полы своего пиджака, поправил съехавший с одного плеча плащ и сказал жестче, чем сам того хотел:
— Послушай, сестренка, о чем ты толкуешь? Ты можешь прямо сказать мне, почему вообще возник у вас этот разговор?
Елена поняла, что ей не удалось рассеять сомнения брата. Она сделала еще одну попытку, хотя и сознавала ее безнадежность.
— Помнишь, Дима, ты говорил мне о различии языка, обычаев и всякое такое? Так вот: язык я почти выучила, к обычаям привыкла, даже платье надеваю длинное, ниже колен, как тут принято… — Но, наткнувшись на насмешливо-недоверчивый взгляд Дмитрия, Елена не выдержала: — Ну что ты мне в душу лезешь?! Чего ты от меня хочешь?!
Дмитрий ласково, как будто общался с ребенком, провел ладонью по ее голове:
— Прости, маленькая, я ведь не из праздного любопытства. Приехал, а тебя нет. Спрашиваю: где Елена? Уехала в Баку. А Арсен где? В тюрьме… Любого на моем месте залихорадило бы. А тут вижу, что и тебе-то самой несладко живется…
— Ах ты, Господи! Да сладко мне живется, сладко! — сдавленным голосом вскричала Елена. — Ты даже представить себе не можешь, как я была счастлива, когда Арсен был со мной! Я и сейчас живу этим недавним счастьем, оно придает мне силы. Как вспомню дни, когда мы были вместе, как ходили по этим горам, по лесу, как сидели возле родника, как он меня на руках носил, будто малого ребенка…
Она резко повернулась и пошла в комнату. Дмитрий остался стоять, морщась и часто, раз за разом, затягиваясь сигаретой, горчившей больше обычного. Не докурив, выбросил окурок во двор и тоже пошел в комнату, дергая полы узкого пиджака. Елена стояла у окна и, глядя на серый промозглый двор, беззвучно плакала. Дмитрий несмело подошел к ней, осторожно дотронулся до ее вздрагивающего плеча. Елена не повернулась.
Дмитрий сбросил с себя плащ, прошелся было по комнате, но она оказалась тесной для его большого тела. Сделал шаг — наткнулся на стол, хотел обойти его и задел спинку кровати. На этом оставил попытки и сел на стул. Опять потянулся за сигаретами, но вспомнил горечь во рту и раздумал курить.
Елена постепенно успокоилась, кончиками пальцев стерла слезы, устало опустилась на кровать. Сказала, не глядя на брата:
— Ты хотел уехать послезавтра?
— Да, а что?
— Уезжай завтра, Дима…
Дмитрий не удивился или, во всяком случае, не выказал удивления.
— Почему? — спросил он спокойно, предчувствуя, что разговор назревает посерьезнее, чем был до этого, и в сущности желая его. — Зачем тебе надо, чтоб я поскорее уехал?
— Уезжай, Дима, не трави мне душу.
Дмитрий долго не отвечал. Елена не выдержала:
— Ну что ты молчишь, Димочка, миленький? Ты на меня сердишься, да?
Понять ее состояние Дмитрию было, конечно, не трудно. Он заставил себя улыбнуться, пересел к ней на кровать. Елена порывисто обхватила его шею и прижалась к груди:
— Сердишься, да?
— Да нет же, маленькая, когда это я на тебя сердился? Ты, как это принято говорить, моя слабость, мой пунктик. Вот так-то.
Елена потерлась лбом о его подбородок.
— Раз ты так хочешь, — произнес Дмитрий медленно, — я уеду завтра же. Только дело в том, что… — Он чуточку поколебался, но все же закончил твердо, хотя и знал, что причиняет сестре тяжкую боль: — Дело в том, что ты уедешь вместе со мной. Один я не уеду…
Елена ожидала чего угодно, но только не этого. Она отшатнулась от брата, словно получив неожиданный удар.
— Ты…
