— Остановимся и опустим верх? Или прорвемся?
— Мокрее уже некуда! — крикнул Томми в ответ. — Не сахарные, не растаем!
Ливень и вымокшая одежда казались почему-то забавными. Огни так и мелькали навстречу, исчезая на черных скользких улицах, однако Стелла справлялась с управлением превосходно. Вскоре они ворвались на свою улицу, а еще спустя минуту вместе добежали до ступенек. Стелла хохотала, ее промокшие волосы выбились из-под шарфа и липли к шее. Хлопнула тяжелая дверь, и огромный темный дом обволок обоих теплом. К выключателю они потянулись одновременно, их руки встретились, Томми вдруг обнял Стеллу и поцеловал — точно как в раздевалке. Ее лицо было ледяным, волосы холодили ему щеку, зато рот почти обжигал, а угловатое тонкое тело льнуло к нему сквозь толстые джинсы и свитера.
— Ой, Томми, — хихикнула она, — мы мокрые, не надо…
— Как я уже сказал, мокрее некуда, — Томми взял ее лицо в ладони и снова прижался к горячим губам.
На минуту оба словно ошалели, потом Стелла быстро встряхнулась и, не высвобождаясь из его рук, прошептала:
— Хватит. Мы жутко промокли. Пойдем наверх, высушимся.
Разжав руки, Томми отступил. Потемневшие от влаги волосы Стеллы завивались у воротника, выглядела она тоненькой и трогательно красивой. Когда они в тишине поднялись по высоким ступеням, Стелла направилась было к своей комнате, но обернулась.
— Томми…
— Переоденься в сухое, — поспешно сказал он. — А то простудишься.
— Включу у себя обогреватель.
И она исчезла за дверью.
Чувствуя странное разочарование, Томми вошел в свою маленькую спальню с полосатыми обоями. По окну барабанил дождь, вдалеке гудела машина. Томми задумался, отправились ли Сантелли в обратный путь, и, если да — то когда приедут. Он снял мокрые штаны и рубашку, обнаружил, что белье тоже мокрое, и стянул и его. Потом надел сухие трусы и штаны и принялся рыться в нижнем ящике комода. Марио оставил здесь много своих вещей: пижамы, потрепанные трико, носки, шорты, несколько футболок. Томми поколебался, в который раз чувствуя себя виноватым, но, будучи не в силах сопротивляться искушению, выудил одну из футболок и надел. В конце концов, всегда можно было оправдаться, будто он взял чужую вещь по ошибке. Впрочем, никто как будто ничего не замечал, да и Люсия не удивлялась, видя их в стирке, — ведь Марио все равно привозил грязную одежду домой.
Переодевшись, Томми отправился в комнату, которую Стелла делила с Барбарой.
Дверь оказалась приоткрыта. Шагнув было внутрь, Томми все-таки остановился и постучал.
— Стел? Ты в приличном виде?
— Конечно, заходи.
Девушка сидела перед туалетным столиком Барбары, по шею укутанная в поношенный выцветший халат. Комната была милая, выкрашенная белой краской и отделанная цветастым ситцем. У Томми мелькнуло ощущение, что Стелла не вписывается в этот красивый интерьер, и девушка, словно прочитав его мысли, отвернулась от зеркала.
— Мне нравится эта комната. У меня никогда не было такой хорошей. На зимних стоянках мы жили в гостиницах — одна хуже другой. Грязь, иногда клопы… А в дороге останавливались, где возьмут.
Она наклонилась сунуть ноги в стоптанные шлепанцы.
— Наверное, лучше нам пойти вниз. Люсия не любит, когда сюда заходят мальчики. Накричала на Барбару… а та всего лишь зашла к Анжело забрать стирку, когда его самого там не было.
— Я так привык жить в трейлере, что не думаю об этом, — неискренне ответил Томми.
Стелла пересела на кровать, сдвинув плюшевого коричневого медведя Барбары.
С минуту они сидели рядом и держались за руки. Потом Томми наклонился и поцеловал ее, ощутив, какая она теплая сейчас, в мягком халате. Неловкая пауза — и он осторожно опрокинул девушку спиной на постель. Она немного откатилась, смущенная, затем засмеялась и позволила себя обнять. Он навис над ней, опираясь на локти. Стелла выглядела милой и простой, как ребенок; все еще влажные волосы рассыпались по подушке золотистыми колечками. Она притянула его к себе. К тому времени, как они оторвались друг от друга, Томми едва дышал. Ее ребра были твердые и острые, грудь казалась почти такой же плоской, как у него, но положив туда руку, он ощутил, как Стелла ахнула и вздрогнула всем телом. Она погладила его по затылку, и он затрясся. Интересно, было ли у нее что-нибудь под халатом? Томми вдруг испугался, сам не понимая чего. Он лежал, обнимая Стеллу, уткнувшись лицом в ее твердое плечо, и это было совсем не похоже на смутные сны, где он целовал безликих девушек…
Томми попытался расстегнуть на ней халат, но Стелла перехватила его руку. В тонких, таких хрупких на вид запястьях крылась, как и у любого гимнаста, стальная сила.
— Нет, Томми. Не сейчас.
Он не стал настаивать. Ему хватало и дозволенного. Они снова принялись целоваться, и Томми вдруг подумал, что не прочь уснуть здесь. Просто поспать — ничего больше. Уснуть, положив голову ей на плечо, вот так, чувствуя теплое тело под боком. На него вдруг нахлынуло невыразимое одиночество. Может, тоска по дому? Томми жестко сказал сам себе: «Ну что ты за дурак несусветный… лежишь с девушкой и начинаешь всю эту…»
Стелла слегка отодвинулась.
— Томми, нам нельзя этого делать.
— Не так уж много мы и делаем.
Перед глазами снова появилась рука Джонни, по-хозяйски обнимающая Стеллу за плечи, и Томми спросил:
— Вы с Джонни спите?
Девушка плотнее запахнула халат, плавно села и поправила спутанные волосы.
— Под крышей его матери? — в голосе сквозила горькая ирония. — Люсии бы не понравилось. Мы немного побеседовали на этот счет.
— Тебе не нравится Люсия, да?
— Она очень добра ко мне, — Стелла нервно теребила халат. — Многому меня научила. И я живу в ее доме. Правда, она, по-моему, не ждала, что я буду иметь представление, как вести себя в… приличном месте. Люсия очень мила… как и все остальные. Сделала мне два платья, перешила для меня пальто Лисс.
