Минуты две мы продолжали ехать в молчании, потом машиназамедлила ход и остановилась у тротуара. Селлерс повернул голову, посмотрел наменя, изучая в тусклом свете убывающего дня мое лицо и задумчиво жуя своюсигару. Помощник шерифа сидел, не оборачиваясь, демонстрируя позициюневмешательства и полное безразличие ко мне и моим идеям. Я сказал Селлерсу:
— Ты уже потратил на это дело столько времени, что,пожертвовав дополнительной парой часов, ровным счетом ничего не потеряешь, авот выиграть можешь вполне.
Селлерс несколько мгновений обдумывал мои слова, потомпосмотрел на шерифа и спросил у него:
— Что вы скажете на это, Джерри?
— Решайте сами, — отозвался тот.
Наш автомобиль медленно отъехал от тротуара и неожиданноразвернулся в обратную сторону.
Селлерс, не поворачивая головы, бросил мне:
— Я еду туда, Шустрик, не потому, что верю в обоснованностьтвоих предположений, а потому, что не хочу оставлять тебе ни малейшей лазейкидля уверток. На этот раз ты у меня не отвертишься.
В машине воцарилось молчание, наполненное враждебностью,недоверием и сомнениями. Эту тяжкую атмосферу, это напряжение с женскимлегкомыслием попробовала развеять Ванда Уоррен, проворковав как ни в чем небывало:
— А когда мы остановимся, чтобы перекусить?
— Пикников не будет, — отрезал Селлерс и нажал на газ так,что машина затряслась мелкой дрожью.
Вскоре он выключил свет фар. Закат солнца в пустыненеобыкновенно красив: на западе пылало багровое небо, подсвеченноенежно-розовым сиянием снежной горной вершины и переходящее к востоку в болееблеклые лиловые цвета. Но только я один заметил красоту заката. Наша машина,ведомая широкоплечим, агрессивным полицейским, неслась по пустыне в ночь, покая не сказал Селлерсу:
— Здесь надо повернуть налево.
Он не сделал ни малейшего движения, чтобы показать, чтоуслышал мои слова, но машина свернула на боковую дорогу и начала подниматься наплоскогорье. Очень трудно было в темноте выискивать правильный путь, выбираяего среди бесконечных развилок и пыльных проселочных дорог, но я понимал, чтомне нельзя ошибаться, иначе и помощник шерифа, и Селлерс обвинят меня влегкомыслии и операция сорвется. Поэтому, положив руки на спинку переднегосиденья, чтобы лучше видеть освещенную фарами колею, я сконцентрировал на этомвсе свое внимание.
Ванда Уоррен, подвинувшись ко мне вплотную, держала в своихладонях мою правую руку как вещественный знак восстановленного доверия инадежды на мою помощь.
Удача не отвернулась от меня. Я, оказывается, помнил каждуюразвилку, узнавал нужную дорогу, и наконец фары осветили узкую ухабистую колею,которая вела к уже знакомой мне полуразрушенной хижине.
— Нужно подъехать к домику, — сказал я Селлерсу.
Он поставил машину так, что свет фар уперся в покрытуюбрезентом дыру от двери. Я сказал:
— Разверни машину к задней стороне хижины, чтобы фарыосветили наваленную там кучу земли… Нет, ты повернул машину слишком сильно наюг… Надо, чтобы фары светили немного севернее. Стоп! Ну вот, теперь надо опятьвзять чуть поюжнее. Вернись немного назад. Все! Нормально! Вылезай!
Мы вышли из машины, и я повел всех к деревянной платформе.
— Мы должны поднять ее, — сказал я.
Не говоря ни слова, Селлерс подошел к платформе, своимиогромными ручищами ухватился за один ее край, с трудом поднял и попытался откинутьв сторону. Однако тяжелая платформа упала недалеко, лишь чуть-чуть приоткрыводну сторону колодца.
— Осторожно! — предупредил я. — Не свались в яму!
Он наклонился над открывшейся под платформой черной дырой исказал:
— Надо всем вместе отодвинуть этот чертов настил, чтобыокончательно прояснить эту чертову историю. Мы должны тщательно обследоватьколодец.
Втроем мы с трудом подняли платформу и оттащили ее отколодца.
— Фонарь у вас, Джерри? — спросил Селлерс у помощника шерифаи, взяв у того фонарь, попытался осветить им дно колодца.
— Что там? — спросил он меня.
— То самое, — ответил я.
В это время Джерри старался при свете фонаря рассмотреть то,что скрывалось в темной глубине ямы, потом выпрямился, минуту подумал,попробовал ногой прочность лестницы и предложил:
— Я полезу вниз.
— Хорошо, — согласился Селлерс. — Имеете право — это вашивладения.
Пробуя ногой каждую ступеньку, осторожно ступая, наклонивголову и сдвинув на глаза шляпу, помощник шерифа в слабом свете фонаряспускался в колодец. Селлерс старался как можно лучше освещать его путь. Приэтом он сказал мне:
— Эта девица на твоей ответственности, Дональд! Не спускай снее глаз. Нельзя допустить, чтобы она ускользнула от нас.
— Вы что же, думаете, что я убегу в пустыню? — спросила егоВанда.
— А почему бы и нет? — невозмутимо отозвался Селлерс.
Мы смотрели, как медленно и осторожно Джерри продолжаетспуск. Достигнув конца лестницы, он вытащил из кармана фонарик и начал светитьим во все стороны. Потом, задрав голову, он крикнул:
— Мне нужна лопата!
— Сейчас дам, — крикнул в ответ Селлерс, сходил к машине залопатой, потом, привязав к ней веревку, спустил на дно колодца.
Мы услышали, как Джерри крикнул: «Порядок!», затем раздалсяскрежет железа по камню, и все стихло.
Через минуту из колодца раздался возглас:
— Я вылезаю наверх!
— Что вы там нашли? — спросил Селлерс.
— Расскажу, когда вылезу, — крикнул Джерри.
Мы смотрели, как помощник шерифа торопливо поднимается полестнице, а когда тот появился из ямы, Селлерс подхватил его под мышки и помогвылезти наверх. Тут же помощник шерифа сказал Селлерсу:
— Отойдем в сторонку.
Они отошли на такое расстояние, чтобы их голоса не былислышны нам, и о чем-то толковали минуты две. Затем Селлерс вернулся.
— Джерри останется здесь, — сказал он. — А мы поедем в Юкку.
— Почему? — спросила Ванда. — Что случилось?
— Ничего, — ответил Селлерс и повел нас к машине. — Мы всетрое сядем на переднее сиденье. — И, неожиданно взглянув на меня, добавил: —Ну, Шустрик, ты оказался прав!
Он схватил мою руку, и жар его рукопожатия продемонстрировалмне всю меру его облегчения.
Приехав в Юкку, он остановил машину у первой же телефоннойбудки и куда-то позвонил.
