Возле порога посетителей встретил очень высокий,широкоплечий и сутулый человек с длинными, свисающими чуть не до полу руками.Бледный от долгого пребывания в подземном бункере, одетый в мрачную чернуюуниформу, он показался Маше привидением или восставшим из могилы мертвецом.Однако этот подземный житель вполне по-деловому обратился к мистеру Моррису:
— Какая ячейка, сэр?
— Семьсот сорок восьмая, Уинстон! — ответил клерк,сверившись с номером на Машином ключе.
— Одну минуту, сэр! — Уинстон подошел к небольшомукомпьютерному столу, который посетители в первый момент не заметили.
Пробежав пальцами по клавиатуре компьютера, хранительсокровищницы поднял глаза и бесстрастно проговорил:
— Ячейка с дополнительным кодом, сэр.
— Слово?
— Предмет.
Обменявшись с охранником этими загадочными репликами, МистерМоррис повернулся к Маше и с оттенком легкого сожаления проговорил:
— Прошу прощения, мадам, но эта ячейка по желаниювкладчика снабжена дополнительным кодом.
— Что это значит? — растерянно спросила Маша.
— Это значит, что вы должны предъявить нам нечто, чтоподтвердит ваше право на вклад.
— Но что это должно быть? — Маша переглянулась соСтарыгиным.
— Сожалею, мадам, но я не вправе давать вамкакие-нибудь намеки и подсказки, — ответил клерк. — Вы сами должнызнать, что это такое.
Такова воля вкладчика.
Это прозвучало так же непререкаемо, как если бы мистерМоррис сказал: «Такова воля Божья» или: «Таковы законы природы». Впрочем, длянастоящего банкира воля вкладчика и воля Божья — синонимы.
Маша сникла.
Они преодолели столько преград, подошли так близко к тайнеее покойного деда — и остановились буквально в одном шаге от нее. Девушкаокинула взглядом бесконечные ряды стальных ячеек. Одна из них, возможно, таиларазгадку той тайны, которая окружала профессора Магницкого, вернее — Бодуэна деКуртенэ, и в особенности его смерть. Но это называется — близок локоть, да неукусишь. Лицо мистера Морриса было совершенно непроницаемым, ясно было, что они пальцем не шевельнет, чтобы помочь ей!
«С таким лицом хорошо в покер играть, подумала Маша, —на нем противники ничего не прочитают!»
Тут же она вспомнила дневник деда, который так же хранилсвою тайну, как этот болтливый англичанин. Дневник.., вот и все, что осталосьей от деда, если так и не удастся получить содержимое банковской ячейки!
Нет, это не все. Ведь еще у нее есть подарок деда, которыйон привез ей перед самой смертью, как будто уже знал, что не вернется из Рима!А может быть.., чем черт не шутит…
Маша расстегнула верхнюю пуговицу блузки и вытащила висящийна цепочке кулон, точнее пентагондодекаэдр, загадочный предмет, выточенныйдревним мастером из слоновой кости.
— Позвольте, мадам! — Мистер Моррис протянул рукуи бережно взял у Маши из рук костяной шарик. Он подошел к столику Уинстона,наклонился над экраном компьютера и сравнил кулон с изображением на экране.
— Все правильно, — негромко проговорил Уинстон.
— Все правильно, — как эхо, повторил за ним мистерМоррис. — Вы подтвердили свои права, мадам. Уинстон, разблокируйте ячейку.
Хранитель подземелья снова сыграл короткую бравурную мелодиюна клавиатуре компьютера, и где-то в глубине хранилища раздался негромкийщелчок.
— Она разблокирована, сэр! — и Уинстон протянулруку за ключом.
Получив его, он подошел к стене и дотянулся до одной изячеек. Повернув ключ в скважине, вынул стальной ящик и поставил его на металлическийстол. Затем жестом пригласил Машу:
— Ваша ячейка, мадам!
Маша глазами пригласила Старыгина следовать за ним. Ониподошли к столу, и Уинстон задернул темную занавеску, создав для них некоеподобие уединения. Маше это напомнило кабинку для голосования.
Она глубоко вдохнула и взялась за крышку стального ящика.Волнение мешало ей открыть его. Что она там найдет? Какую тайну раскроет?Наконец она взяла себя в руки и открыла крышку.
В ящике лежали две глиняные таблички размером с почтовыйконверт. С одной стороны каждая табличка была гладкой, с другой закругленной, иобе стороны их были покрыты мелкими отчетливыми значками. На одной из нихзначки были нанесены теми же странными черточками и клинышками, которыми былисписан дневник Машиного деда, другую табличку покрывали непонятные змеящиесябуквы.
Кроме табличек в ящике лежала стопка красиво отпечатанныхбумаг, украшенных портретом какого-то солидного мужчины с остроконечнойбородкой. Бумаги были отдаленно похожи на деньги, но гораздо крупнее их, крометого, вторая сторона каждого листа была чистой.
— Что это? — вполголоса спросила Маша Старыгина.
— Понятия не имею, — отозвался тот. Бумаги егоявно не интересовали, он не отрываясь смотрел на глиняные таблички.
— Кажется, мы нашли Розеттский камень, произнес ончто-то совершенно непонятное.
— Что? — удивленно переспросила Маша.
— Потом объясню, — отмахнулся ДмитрийАлексеевич. — Заберем эти таблички и пойдем отсюда. Думаю, они помогут мнерасшифровать дневник вашего деда.
Маша решила, что загадочные бумаги тоже лучше прихватить.Может быть, они имеют какую-то ценность. Иначе их не хранили бы в такомнадежном, хорошо охраняемом месте.
Даже если за прошедшие после гибели деда двадцать лет ониутратили часть ценности, может быть, их купит какой-нибудь коллекционер… Впротивном случае нужно думать, где достать денег на продолжение поисков МадонныЛитта и на собственное существование вдали от дома.
Девушка сложила в сумочку бумаги, а Старыгин положил вкарманы пиджака глиняные таблички.
Они отдернули занавеску и сообщили Моррису, что закончилиознакомление с ячейкой.
Молчаливый Уинстон поместил опустошенный ящик на прежнееместо в стене, а разговорчивый клерк проводил их до самого выхода из банка.
После затхлого, искусственного воздуха подземелья воздухРима показался Маше пьянящим, как молодое вино из древних тосканскихвиноградников.
— Ну и куда мы сейчас? — осведомился Старыгин.
— Вероника приглашала нас к себе…
— Прежде мне хотелось бы посмотреть, что за табличкихранил в банке ваш дедушка. Судя по тому, как сложно было их получить, онидолжны содержать какую-то очень важную информацию.
— Ну и где вы хотите этим заниматься?
— В библиотеке, конечно! Где еще заниматьсярасшифровкой клинописных надписей? Думаю, что на вилле этой утонченной вдовыэто будет не так удобно.
