Новым начальником отдела стал бывший профессор Военно-юридической академии в Петербурге (в штабе Деникина — управляющий отделом законов) Н.К. Соколов. Первым своим помощников он сделал Генерального штаба полковника Б.А. Энгельгардта. Но смена руководства ОСВАГом на качестве его работы особенно не отразилась. Отдел по-прежнему надежд не оправдывал. Его продукция практически никого не устраивала. Как писал потом сам Н.К. Соколов: «Слева говорили о том, что он (отдел. Н.К.) занимается «монархической» или «черносотенной» агитацией; евреи ставили ему в вину «антисиммитскую» или даже «погромную» пропаганду. Зато справа разоблачали «жидовский» состав работников Отдела пропаганды и «масонские» тенденции его деятельности. Союзники подозревали его в активном «германофильстве», наконец «самостийники» казачьих областей дарили его горячею и откровенною ненавистью за систематическое подкапывание «под устои казачьей свободы».
Нужно иметь в виду, что организаторы и руководители ОСВАГа практически весь период его существования испытывали огромные трудности технического характера. Телеграф на юге России почти бездействовал, и оперативность в информировании войск и населения, по этой причине практически отсутствовала. Доставка печатных материалов по железной дороге, в связи с анархией, творящейся на этом виде транспорта, становилась настоящим испытанием для тех, кому она поручалась Половина литературы исчезала бесследно, почти все курьеры возвращались больными тифом, испанкой, воспалением легких и другими заразными и простудными заболеваниями. Но больше всего мешало отсутствие бумаги. Отдел пропаганды, в связи с этим, вынужден был идти по более легкому пути. Им создавались различного рода витрины, которые устанавливались вблизи расположения крупных штабов, изготовлялись транспаранты и вывешивались в городах. В деревню осваговцы предпочитали вообще не соваться.
Однако попытки расширить возможности пропаганды все же предпринимались. 1 ноября 1919 г. главное командование белой армии приняло решение использовать в интересах ОСВАГа находящуюся в районе г. Николаева мощную радиостанцию, которая должна была вещать на всю Россию и Европу. Сначала передачу пропагандистских материалов наладили по телеграфу из Ростова и Екатеринодара в Таганрог, куда перебралась к тому времени ставка Деникина, а уже оттуда по возможности они переправлялись в Николаев. Вскоре руководство радиостанции сообщило в штаб ВСЮР, что ему удалось установить связь почти со всеми крупными радиостанциями Европы, большинство из которых уже начали использовать русские радиосообщения в своей работе. Однако чуть позже выяснилось, что результаты этой акции оказались плачевными. На самом деле до Парижа и Лондона почти никакие сообщения не доходили. При попытке руководства ОСВАГа выяснить, в чем дело, оттуда ответили что «Николаев» не смог заставить себя «слушать», что он «врывался в чужие разговоры и только всем мешал». Что же касается вещания на население своей страны, то эту радиостанцию по техническим причинам просто было некому слушать.
Не сложились отношения у ОСВАГа и с казачьими войсками. Отдел пропаганды выражал официальную точку зрения командования ВСЮР и Особого совещания, которая, как правило, расходилась с тем, что говорили и делали казачьи атаманы. Поэтому на Дону и Кубани ОСВАГ популярностью не пользовался. На Дону, в частности был образован свой отдел сообщений (ДОНОТОС), который пытался не взаимодействовать с ОСВАГом, а противодействовать ему. Такую же позицию занял и образованный Кубанской Радой Кубанский отдел пропаганды (КОП). Последний, как отмечал профессор Н.К. Соколов, сразу же после своего рождения приступил к «злобной травле Главного командования». Позже всех организацией своего идеологического подразделения занялось командование терских войск. Но свои проекты оно так и не успело осуществить. В итоге казачьи и Добровольческие отделы пропаганды не объединяли, а скорее наоборот — разъединяли участников Белого движения.
Нужно учитывать и тот факт, что у инфантильного в политическом отношении командования белых войск, существовала своего рода реакция отторжения по отношению к работе, проводимой пропагандистами. Большинство из них считали, что «никакая политика в тылу не заменит кавалерию на фронте». Тем более, что пропаганда зачастую допускала такие промахи, которые приносили настоящий вред общему делу. Об одном из таких случаев вспоминал уже упоминавшийся В. Добрынин.
«...периодически выпускались особые схемы с наглядным изображением различными цветами настроения населения России, отношения его к властям воюющих сторон, а также с указанием линий всех советских фронтов. Схемы эти всегда отличались большой фантазией — видимо, составлялись они лицом, во всяком случае, не умевшим обработать, как следует, все данные, полученные по этому вопросу. Пока все эти дефекты касались тех районов, которые были вне зоны деятельности войск Южного фронта, т.е. не могли быть проверены местным населением, с грехом пополам, с этим злом можно было мириться. Однако все чаще и чаще эти дефекты стали обнаруживаться в зоне операций Южного фронта. Один из таких дефектов был отмечен особым донесением штаба Донской армии главнокомандованию.
Сущность его заключалась в следующем. Вскоре после того, как в Таганрогском округе пришлось применить некоторые мероприятия, чтобы положить конец начавшимся волнениям, направленным против южных армий, ОСВАГом была выпущена очередная схема. Каково же было удивление лиц, внимательно следивших за всеми событиями, когда на появившейся схеме Таганрогский округ оказался заштрихованным в краску районов из наиболее благоприятствующих по настроению населения относительно власти Юга?! В донесении главнокомандованию штабом Донской армии указывалось на недопустимость подобных явлений. «Какое же может быть у населения доверие к работе ОСВАГа, — говорилось в донесении, — если абсурдность данных о настроении Таганрогского округа могла быть установлена всеми и каждым...».
В Новороссийске, накануне катастрофы, ОСВАГ пытался продолжать акции по обличению большевиков, разъяснению программы Белого движения, привлечению в ряды армии новых добровольцев, но успеха эта работа по-прежнему не приносила. Разместившись в городе, осведомительное бюро прибегало порою к самым нечистоплотным методам. Чего, скажем, стоил такой прием, когда специально нанятые за 100 рублей вдень и проинструктированные инвалиды Первой мировой войны ходили по городу, демонстрировали свои увечья, приговаривая: «Подайте жертве большевистской чрезвычайки».
Ко времени заката Белого движения на юге России отдел пропаганды наконец получил необходимое ему усиление технических средств. Он обзавелся 4 специально оборудованными поездами, несколькими типографиями и значительными запасами бумаги. Однако на улучшении качества продукции ОСВАГа это особо не отразилось. По мнению очевидцев, она поражала своим безвкусием и была рассчитана на людей, разве что с ущербным интеллектом. По городу, например, повсюду расклеили плакат, на котором был изображен ярко-рыжий человек, который, как сказочный Гулливер, тащил за собой на веревке связку игрушечных корабликов и пушечек. Внизу стояла надпись: «Я, англичанин, дам вам все нужное для победы» Был еще плакат, который, по замыслу автора, должен был вызывать ненависть к Троцкому. Последний был нарисован с рогами, в красном фраке и окружен красными чертями. Рядом длинный и тоже красный змей с зубастой пастью, который почему-то подползал к дорожному верстовому столбу с надписью «Китай». Уже накануне своего упразднения когда началась эвакуация из Новороссийска, ОСВАГ завершил свою деятельность выпуском еще одного плаката. На нем была надпись: «Вниманию отъезжающих за границу. Спешите записываться в очередь к позорному столбу в день торжества России!».
