– Просто так ведь в отряд не приходят. Только те, кто остро чувствует чужую беду. Или сам пережил нечто подобное.
– Круто, – сказал он. – И многих находят?
– Почти всех. Тут главное не тянуть. Первые часы – самые важные. Мы не полиция, любого принимаем без заявления. Пусть это будет даже ложная тревога, мы только порадуемся. Ладно, пойду я, замерзла.
Он вскочил и пошел за мной.
– Подожди! Я тоже хочу в отряд.
– Тебя не возьмут.
– Хм. Чего так? У меня высокий IQ, высоченный просто! Пятерка по географии и ОБЖ. Я даже компас пару раз в руках держал. И, не забывай, выдающееся спортивное достижение – целый месяц спортзала.
Он был комичен и дурачился по полной, но явно не осознавал моего трепета перед Армасом.
– Это похвальные характеристики, но они ни на что не влияют. Просто ты несовершеннолетний.
– Стоп. А ты? Только не говори, что тебе двадцать восемь и в наличии муж и трое детей. Я уже губу раскатал.
Мне жутко хотелось сострить. В его стиле, но после парализующей фразы про губу ничего дельного не лезло в голову. Поэтому я просто сказала:
– Я не участвую в поисках. Я просто есть в отряде. И это не обсуждается.
Он обогнал меня и преградил путь. Пришлось слегка задрать голову, чтобы не таращиться на его подбородок, а смотреть в глаза.
– Я серьезно хочу в этот отряд. Помогать.
Каре-зеленые. С песочными искорками в глубине.
– Подрастете – приходите. Будем рады.
Секунда искренности закончилась, и он снова принялся паясничать.
– А я все равно приду. Совру, что мне двадцать пять и школа МЧС за плечами. И в подтверждение продемонстрирую виртуозное владение компасом.
– Это как же?
– Достал компас из кармана, посмотрел с умным видом, показал на север!
– И где север?
– Там.
– Там юг, умник.
– Хм, странно. Когда я днем выходил из дома, там был именно север.
– И как родители не боятся выпускать тебя из дома? Совсем не ориентируешься в пространстве. Придется тебя проводить.
Даже сейчас, вспоминая этот разговор, леденею. Я сама предложила парню его проводить?
– Отец, у меня только отец. Но он знает, что мне нереально везет. Стоило нам с Баффи перепутать север с югом, как нас тут же нашел самый красивый поисковик отряда «Армас». Правда, Баф?
Я покраснела. В моей копилке к пятнадцати годам значится лишь один виртуальный роман. Ну очень мне было скучно в больнице.
– Кстати, девушка, если вы твердо намерены меня проводить, может, сначала повеселимся? Прямо по курсу, а прямо я различаю немного лучше, чем север и юг, – каток. Покатаемся на коньках? Такая романтика – зимний вечер, Рождество. Нет, Баф, ты постоишь у бортика. Будь деликатнее, я не тебе предлагаю свидание.
Самой смешно и немного стыдно вспоминать, как при слове «свидание» сорвалась с места.
– Эй, постой!
Он рванул за мной, схватил за рукав куртки и поскользнулся. Мы упали с грохотом и визгом. Я ушибла колени и локти, а Вадим (тогда я еще не знала, что он именно Вадим) утонул в сугробе. Сначала мы с Баффи откапывали его, потом втроем искали шапку и телефон. Он вытряхивал из карманов снег, а фонари освещали снежинки в его темных волосах.
– Понял, что на каток ты не хочешь. Может, позже? Выкроишь для меня часок в своем плотном графике?
– Вряд ли. Может быть, году в две тысячи восемнадцатом.
– Отлично, сходим на один из матчей чемпионата мира по футболу. А пока давай я тебя провожу, а не наоборот?
Ага, приведу его в больницу и денег попрошу на операцию.
– А я уже пришла. Вот мой дом. Пока.
– До свидания.
Он удивленно смотрел, как я торопливо ухожу в темноту чужого двора.
– А может, я все же проскочу в отряд? – крикнул он вслед. – По блату! Через знакомство с человеком, нахождение которого там даже не обсуждается.
– А мы не знакомы.
– Как это, не знакомы? Я Вадим. А ты?
– Агата.
– Ух ты!
Он еще что-то кричал, но я уже дворами бежала в больницу.
Вадим тогда смотрел на меня так, будто… я в самом деле ему понравилась. Хорошо, что была зима и он не видел, что я лысая.
Прошло полгода, мои волосы отросли до звания модной ультракороткой стрижки. А Вадим, значит, каким-то образом попал в «Армас». Почему Суворов позволил ему участвовать в поисках, да еще в лесу?
– Агата, проснулась? Скоро будем завтракать.
Папа входит в мою каморку. В руках пакет.
– Я был у доктора Гриба.
Смотрит на меня долгим, смущенным взглядом. Ясно, пережил серьезную битву с Грибом и потерпел поражение. Мой доктор – человек сложный, и я была бы рада больше с ним не встречаться. Только поначалу его фамилия вызывала у меня усмешку, теперь – исключительно нервную дрожь. Даже если бы папа бился за мою свободу, как зверь, доктора Гриба он бы не переубедил.
– Мне удалось выторговать для тебя неделю так называемого отпуска. Потом придется вернуться, сдать анализы. А там… кто знает.
– А там очередная операция. Пап, это не кончится никогда. Какая разница, умру я после десятой операции или после тридцатой?
– Не говори так. Наша победа уже близка, доктор уверен. Вот таблетки.
Из пакета на стол перекочевывают коробочки.
– Завтра к десяти на прием.
– Ты же сказал, неделя отпуска.
– Жить будешь дома. Доктор только на тебя посмотрит.
– Думаю, он не меньше меня рад моему побегу.
Папа выходит, а я выстраиваю из лекарственных упаковок Великую Китайскую стену. Пусть Гриб и не мечтает увидеть меня на этой неделе. Отпуск есть отпуск. Потом вернется мама из санатория и хочешь не хочешь отправит в палату. Но это будет потом. А пока у меня каникулы, как у нормального человека!
В ванной я пою и даже пытаюсь танцевать. Врезаюсь в полочку, на пол летят все мамины бутылочки и розовые флакончики сестры. Надо же, у нее косметики раза в два больше, чем у мамы.
