сил бороться внешнецерковными средствами и внутренним напряжением воли. Все берутся за это — и ни у кого это не получается; здесь и коренится одна из важнейших причин многочисленных расцерковлений. Во всём этом нет Бога, а есть всё та же самость и падшесть, расширяющаяся и углу-бляющаяся. Терстеген предлагает совсем другую методи-ку: отличать ви́дение своей падшести от копания в грехах (о чём, кстати говоря, писал свт. Игнатий Брянчанинов, с которым у Терстегена в этих вопросах много общего) и смотреть не на грехи, а на Бога. Только в этом случае воз-можно настоящее покаяние, критерием истинности кото-
15
Предисловие
рого как раз и является возникающая «детская» двусто-ронность в отношениях человека и Бога.
Седьмой раздел: «О кресте и страданиях». Как я уже сказал вначале, сегодня одна из основополагающих истин нашей веры — о несении креста, о крестном пути вслед за Христом, о следовании стопам Его («подражании» в запад-ной традиции) — людьми не принимается. Хочется удобно-го и со всех сторон комфортного христианства. Терстеген напоминает, что без креста и страданий не может быть под-линного богообщения. Вместе с тем квиетистская аскетика предостерегает от «само-измышлённых» крестов, от того, чтобы человек «само-действовал» особенно в этой сфере, ибо в таком случае крест становится невыносимым; если же он Божий, то Бог и помогает его нести. Терстеген настаива-ет, что как вообще в христианской жизни, так в особенности при несении креста и претерпении скорбей всё зависит от воли Божией.
Здесь же рассматривается важный вопрос о состоянии внутренней сухости и тьмы, то есть «потери интереса» к ду-ховной жизни на определённой стадии христианского пути. В нынешнем православном обиходе именно это чаще всего и понимается под «расцерковлением»; этого православные боятся, не знают, что здесь делать, и, не находя ответа в на-личной церковной дидактике, нередко отходят от Церкви. Но как раз такое «расцерковление» является закономерным этапом возрастания в жизни с Богом; понимание этого про-цесса может стать большим утешением для многих.
Восьмой раздел — «О неотмирности, беспопечитель-ности и трудах христианина» — высвечивает ещё одну специфическую квиетистско-пиетистскую добродетель, названию которой было так же трудно подобрать соответ-ствие в русском языке, как и в случае с приимательностью.
16
Предисловие
Добродетель эта именуется «Gleichgültigkeit», что в совре-менном немецком языке означает «равнодушие». Я пере-вожу это слово, в зависимости от контекста, сочетаниями «равно-отстранённость», «неотмирность» и т. п. На приме-ре писем этого раздела мы видим удивительную искусность и тонкость душепопечительства Терстегена. Он мастерски различает душевное и духовное в человеке, выявляет их со-отношение и трактует «равно-душие» вовсе не как безучаст-ность (примеры обратного мы видим у самого Терстегена в «Жизнеописании»), но как «незатрагиваемость духа» суе-той мира сего; причём опять же подчёркивается, что это всё не само по себе, но только в Боге, под Его руководством, в меру того устроения, которую каждому даёт Господь. Через призму «Gleichgültigkeit» рассматривается и внешняя дея-тельность христианина; здесь мы найдём немало прекрас-ных практических советов.
В девятом разделе — «О жизни Божией в нас» — со-браны разные письма, иллюстрирующие уже упомянутый основной принцип мистики и вытекающей из неё аскети-ки Западной Церкви, который можно назвать «приоритет Божественного перед человеческим». Впрочем, всё, что го-ворится на эту тему в терстегеновских текстах, не означа-ет, что не нужно подвизаться и трудиться над собой и что можно сложить руки и бездельничать, в праздности ожидая «действия Божия». Сам Терстеген был великим тружени-ком и подвижником и других, по мере каждого, призывал к тому же. Но только это подвизание должно быть правильно «выстроено», обязательно основываться на вере, быть дву- сторонним, вместе с Богом, — а не только лишь усилиями одинокого падшего человека, самостоятельно добивающе-гося своего спасения. Различению подлинной и ложной ду-ховной деятельности, подлинного и ложного «оставления
17
Предисловие
деятельности» и т. п. посвящены несколько важных писем этого раздела.
Для верного понимания сказанного нужно вернуться к (условно говоря) пелагианству — воззрению, согласно кото-рому человек сам может «изработать» своё спасение. Тема пелагианства со времён блж. Августина была хорошо (по-рой даже с уклонением в крайности) проработана на Западе, в результате чего Церковь пришла к достаточно глубокому уяснению соотношения падшей природы человека и благо-дати Божией. В Восточной Церкви этого уяснения вырабо-тано почти не было, в результате чего православная аске-тика представляет собой порой весьма дезориентирующую смесь — смешение природы и благодати, общерелигиозного и специфически христианского, евангельского и эллинского, необходимого внутреннего и опционального обрядово-ри-туального и т. д. Осуществление всего этого на практике приводит к тому, что, как правило, аскетически действую-щий человек (как мы уже говорили выше) остаётся один: он ищет Бога и всячески подвизается «достичь» Его, но де-лает это сам, вне контекста двусторонности в отношениях с Богом. Повседневному руководству Божию, обетованному всякому христианину (1 Ин. 2:20, 27), он не научен, его не знает, ему не следует, его испуганно отталкивает. Западная духовная практика (не лишённая, разумеется, своих край-ностей и погрешностей) за счёт проработанности и большей ясности в этом вопросе позволяет в значительной степени если не избежать, то хотя бы увидеть означенную смесь, в результате чего для христианина становится возможным более чистое и более объёмное восприятие действия Божия и жизни Христовой в нас (что, собственно, и есть цель цер-ковной жизни). Терстеген же эту смесь весьма искусно раз-бирает, о чём и свидетельствуют помещённые здесь письма.
18
Предисловие
Очень важен, как мне представляется, следующий, де-сятый раздел — «О Церкви и церковной жизни». Чита-тель, дошедший до него, а следовательно, ознакомившийся с большей частью книги, конечно, уже спрашивал себя: «Но где во всём этом церковь?» — тем более что сегодняшние православные воспитаны по большей части на трудах свт. Феофана Затворника, который встраивал внешнюю цер-ковность в самую суть духовной жизни как её непременное условие.
Здесь нужно отметить, что наряду с вышеназванной «смесью» ещё одной важной характеристикой нынешней православной дидактики является такая вещь, как плохо понятое «единообразие», в частности постулируемая обя-зательность для всех всего объёма внешней церковности. У Терстегена мы видим более жизненный подход: у каждого свой путь (в определённых евангельских рамках, конечно), и Господь всякого ведёт к Себе индивидуально. Это вообще краеугольный принцип внутренней христианской жизни; если он не соблюдается, то и происходит расцерковление, поскольку общие рецепты на определённом этапе переста-ют «срабатывать». Практическая экклезиология Терстеге-на ценна для современного человека тем, что в ней вопрос внешней церковности выносится за скобки: каждый опре-деляет её меру для себя сам. Кроме того, это позволяет без «межцерковных смущений» пользоваться советами Терсте-гена христианам всех деноминаций.
Письма данного раздела снабжены обширными приме-чаниями, где поясняются
