Подзаголовки к каждо-му письму даны редакторами пятитомника.
Письма распределены мною по двенадцати разделам, каждый из которых я кратко прокомментирую. Нужно учи-тывать, что Терстеген в большей части своих писем затраги-вает несколько тем; поэтому их отнесение к тем или иным разделам, за исключением малого количества «монотемати-ческих» текстов, достаточно условное.
Первый раздел: «Общий обзор внутренней христи-анской жизни». Терстеген мыслит всегда исключительно практически, душепопечительски. Даже когда он рассужда-ет о сложных богословских темах, таких как соотношение закона и благодати, свобода воли и проч. (делая это между тем блестяще), он всегда имеет в виду единственную цель: богообщение во Христе. Для Терстегена исходным и наибо-лее важным пунктом внутренней христианской жизни было живое, «здесь и сейчас», соприсутствие Бога нашему серд-цу. При этом Терстеген неизменно остаётся в русле тради-ционной церковной догматики: человек — существо падшее, Бог во Христе устрояет наше спасение, которое усваивается нами верой, следствием чего и является богообщение. Но только это усвоение, это приближение к Богу Терстеген по-нимает в квиетистском ключе, а именно: во всяком духовном действии Бога должно быть больше, чем падшего человека.
11
Предисловие
В дальнейших разделах эти основные положения разви-ваются и «духовнически», с учётом частных ситуаций каж-дого человека, прилагаются к разным сторонам жизни.
Второй раздел: «О приимательном восприятии бла-годати Божией». Здесь необходимо сказать несколько слов о термине «приима́тельный».
Приима́тельность — понятие искусственное, приспосо-бленное мною специально для перевода терминов «leiden» (страдать, претерпевать), «leidentlich» («страдательный») и т. п. Основной смысл здесь — «страдательность» как «пас-сивность». В русском языке оба этих слова имеют некото-рую отрицательную коннотацию, хотя здесь речь идёт о чистом «грамматическом» (страдательный, или пассивный, залог) смысле. Кроме того, «leiden» Терстегена имеет и свой подтекст: не просто пассивность как «ничегонеделание», но пассивность в соприсутствии Бога, уступание Ему места во всём (что и есть основа квиетизма). Для передачи это-го достаточно сложного смыслового комплекса я взял сла-вянское слово «приима́тельный», то есть «принимающий», «получающий» (ср. Ин. 3:23; Ин. 7:39 и др.), причём в кон-тексте, диктуемом указанными местами Писания: прини-мающий благодать от Бога, не как результат своего труда, своих действий.
Итак: приима́тельность — это пассивное восприятие действия Божия . «Пассивность» здесь противопоставля-ется самости и «само-деланию». Такое противопоставле-ние вытекает из особенностей протестантского понимания домостроительства нашего спасения. Протестантизм по-стулирует абсолютную повреждённость нашей природы в падении, следствием чего является то, что любое наше «само-действие», в том числе и в сфере аскетики и устрем-ления к Богу, будет только питать и укреплять падшесть
12
Предисловие
и самость. Терстеген особенно подчёркивает, что меж-ду благодатью и падшим естеством наличествует гораздо бо́льшая пропасть, чем обычно думают, и, стало быть, мно-гие, а точнее, все дела благочестия, если они производятся «односторонне», от себя, без Бога, нисколько не спасают нас, а только тайно усиливают падшесть. Противовес это-му — вера (главный «действователь» в духовно-христи-анской жизни) и двустороннее, то есть в свете Бога и под руководством Бога, евангельское (а именно уподобляющее нас Христу, а не просто сводящееся к «умучиванию» тела) самоотвержение. Аскетика «само-действия» оставляет человека в конце концов без Бога, поскольку на поверку вся его духовная деятельность оказывается общерелигиоз-но-пелагианским падше-самостоятельным восхождением к Богу, Который тут воспринимается как некий безразлич-ный неоплатонический механизм20. Аскетика прииматель-ности, наоборот, открывает двери живому, библейскому Богу: христианин, в истинном соответствии с евангель-скими заповедями, совлекается своего ветхого человека и даёт в себе место Господу и Его руководству. Это основной пункт пастырских советов Терстегена, на который он по-стоянно обращает внимание.
Третий раздел: «О молитве и внутреннем дела-нии». Здесь православный читатель увидит гораздо более широкое понимание молитвы, чем то, к которому он при-вык. Наша молитвенная практика чаще всего сводится к одностороннему, аскетически-самодеятельному произне-
20 Термины «неоплатонизм» и «пелагианство» понимаются в нашем рас-суждении условно, не строго научно. В неоплатонизме главное — безличный Бог-Единое и «гарантированное» восхождение к нему путём совлечения тела и прочих «низших сфер» человека; пелагианство — наша возможность всё это осуществить самим, собственными силами.
13
Предисловие
сению устных или мысленных словес в адрес молчаливого и далёкого Бога. Терстеген (обобщая традиции западной церковной мистики) настаивает, что молитвенное обраще-ние ума и сердца к Богу совершается не только и не столь-ко словами, устными или произносимыми в уме, но глав-ным образом внутренним, сердечным «движением веры», поставляющим нас в соприсутствие Бога; таким образом, отношения человека и Бога делаются двусторонними. Тем самым область молитвы расширяется, так что становится возможным исполнить заповедь «непрестанно молитесь» (1 Фес. 5:17). Двусторонность здесь яснее всего проявляет-ся в том, что «в ответ» на нашу молитву нам приходит обе-тованное руководство Божие (1 Ин. 2:20; 27), к которому нужно быть очень внимательным, поскольку оно тонкое, скромное, совсем не экзальтированное, но буднично-ти-хое. За это руководство нужно держаться, как за путевод-ную нить, которая и ведёт нас по Божией стезе, сообразно с устроением и мерой каждого (а не по общему уставу для всех). Это также важнейший пункт душепопечительской педагогики Терстегена.
Четвёртый раздел: «О мире Божием». Письма этого раздела посвящены главным образом указанию на то, что внутренний, сердечный мир Божий — главный критерий правильности прохождения Божьего пути, о котором мы только что сказали, и «регулятор» всякого нашего делания как во внутренней жизни, так и во внешних занятиях.
Пятый раздел — «О детскости Христовой» — зна-комит нас с одним из самых ярких акцентов в пастыр-ско-аскетической системе Терстегена. «Детскость» — ис-кусственное терстегеновское понятие. Детей у него не было, поэтому он рассуждает о детстве несколько теоре-тически. Терстеген — большой поэт, и под «детскостью»
14
Предисловие
он даёт художественное описание всё той же прииматель-ности. Исходит он из слов Христа — истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное (Мф. 18:3) — и всё время настаивает на том, что вера, молитва, богообщение и весь строй жизни христианина должны быть младенчески-простыми, непо-средственными, не обременёнными размышлениями о бу-дущем и т. д. Впрочем, нельзя сказать, что Терстеген иде-ализирует «детскость». Он вполне различает «kindlich» и «kindich» — детскость Христову и «детскость» (неразумие, недомыслие) падшего человека, то младенческое, которое призывал оставить Апостол Павел (1 Кор. 13:11), и предо-стерегает от последней.
Шестой раздел — «О борьбе с грехом. О духовной брани» — может явиться подлинным благовествованием для православного человека, измученного в своей субкуль-туре навязанным ему «видением грехов своих, как песка морского». Нынешняя православная дидактика предлагает православным в качестве едва ли не главного аскетическо-го действия усматривать свои грехи: всё больше, всё точнее и т. д. Увидев грехи и страсти, нужно с ними изо всех
