Я понимаю, в девятнадцать лет мозгов не так уж много, но складывается впечатление, что у тебя там три извилины ползают. Выкладывай!
— Ты меня напугал, — шипит Инга.
И отворачивается. Красная, точно мы школьники, которые в первый раз поцеловались.
Я открываю форточку, запускаю в дом мороз. Инге надо взбодриться и очнуться, а то ее разум летает в далеком королевстве слабоумия.
Взгляд зацепляет беседка во дворе.
Зимний сад толпится вокруг железной постройки караульным батальоном. Невероятно высокие деревья. Наверное, они росли здесь задолго до того, как появился особняк и простираются корнями до преисподней, питают землю скверной, создавая для демона родную атмосферу.
На столе — под крышей беседки — сгнившая кружка. На том самом месте, где лежала книга.
Книга…
Постойте. Это ведь… Нет. Не может быть! У книги из сна другая обложка. Или нет? Во сне на ней был чехол, да… Но страницы… О, мой бог!
Это она! Гримуар Волаглиона! Мужчина, которым я был во сне, искал эту книгу. Теперь в его теле Волаглион. Значит, он знал, как выбраться, знал, как спастись... И проиграл. Демон убил его.
С неба валит снег, ныряет в окно, засыпает мне глаза колючим холодом.
Но где сейчас тот человек? За дверью в подвале? Он ведь должен был остаться призраком дома. А что, если его отыскать? Он так уверенно искал гримуар Волаглиона, словно в курсе, как победить демона. И для этого — ему нужна была книга.
Инга закрывает окно. Тоскливая мелодия вьюги затихает.
Я прихожу в себя, кладу ладони на плечи невесты и спрашиваю (в этот раз) нежным голосом:
— Почему ты боишься? Что я тебе сделал?
— Ты ненавидишь меня, — отвечает Инга моей кофте.
Я приподнимаю ее подбородок. Встречаюсь с серебряными глазами.
— Глупости. Да, я расстроен твоим выбором. Рон. Его я ненавижу. Не тебя.
— Я с ним, а значит, и меня.
— Это ревность, — признаюсь я, — не бойся меня. Ужасное чувство. Будто я монстр какой-то, который может в любой момент избить тебя.
— Ты бурно реагируешь на все, так что… мало ли.
— Прекрати! Я не давал поводов так думать обо мне. Никогда!
— Прости…
Инга вдруг обнимает меня и целует в щеку. Я столбенею. Затем улыбаюсь.
— Мир?
Пожимаю ее миниатюрную руку.
— Сара в крипте воспоминаний, — выдает Инга.
— Чего?
Ищу на губах невесты улыбку, повторяю фразу в голове, пытаясь оценить шутку, но это не шутка. И не метафора. Инга не шутит. Она никогда не шутит. Не умеет.
— Пойдем, — берет меня под локоть и ведет следом.
Отчего-то мне больше хочется провести время с ней, чем искать ведьму, но Рон обозлится на нас обоих. Не хочу слушать его истерики. Да и восстанавливать отношения нужно постепенно. Сначала стоит переварить сказанное. В какой-то степени я восхитился Ингой, ее ветреностью, что ли. Пять минут назад боялась меня, а теперь сама прижимается и совсем не в обиде. А ведь я виновен в ее смерти. Разве можно такое простить? Возможно, надо последовать примеру и простить Сару?
Мы разговариваем, пока идем сквозь непроглядную темноту, и уже смеясь, Инга по-хозяйски бранит меня за неряшливость.
— Брось, я держал свой дом в порядке. Не было там помойки.
— Если бы я не убирала, ты бы к полу прилип.
Спорим долго, но в один момент Инга открывает обшарпанную дверь в конце коридора и толкает меня внутрь.
Яркий свет ударяет в глаза. В лицо дует теплый ветер. Аромат свежей травы. Влажная земля под ногами.
Что происходит?
Я раскорячиваюсь, как при землетрясении, и кручусь вокруг своей оси. Деревья. Озеро. Заросли камышей.
Черт!
Подпрыгиваю. Шмякаюсь в траву. Мимо ступни проползает шипящая змея и скрывается в зарослях. Колю палец об иглу на рубашке, чтобы очнуться, однако не просыпаюсь.
Где я?!
ГЛАВА 2. Озеро тысячи лотосов
Щиколотки покрываются гусиной кожей, когда я ощущаю порыв сладковатого ветра и прикосновение трав, когда вдыхаю свежего воздуха и когда впервые осознаю, насколько привык к своей тюрьме. К мраку. К ненависти.
Дом нельзя покинуть. Никогда. Дом — моя клетка. Однако... стены исчезли. Потолок сменился на чистое небо. Дверь за спиной захлопнулась, исчезла, и я совершенно не понимаю, что происходит. Где я? Что произошло? Телепортация? Иллюзия? Бессмыслица!
Неподвижный, я стою и прислушиваюсь к шелесту листвы, затем снимаю носки: ступаю в набухшее море сочной зеленой травы, на мягкую землю, чувствую между пальцев крохотные камни. В следующую секунду — смеюсь как ненормальный. Нет, правда. Как полный псих! Задыхаюсь от смеха! Я — вне дома! Я на свободе!
Птицы щебечут в ответ, лягушки с бульканьем скрываются в болотной воде, между цветами.
Я обхожу иву, склоняющую ветви над озером. В тени — на берегу, под салатовой фатой дерева — сидит ведьма. Подтянув к себе колени, она рассматривает золотистую шкатулку.
Я стопорюсь. Сара ведет носом и поворачивает голову. Должно быть, присутствие постороннего в этом волшебном месте ее поражает, она смотрит на меня округленными синими глазами. Завороженный, я молчу.
— Что-то мне подсказывает, — говорит Сара серьезным тоном, — когда я умру, первым, что увижу на том свете, будет твоя саркастичная морда.
— Между нами связь, детка. Она притягивает друг к другу людей, которым суждено быть вместе.
Сара фыркает. Я пытаюсь улыбнуться, но вряд ли моя гримаса выглядит органично.
— Ты прирожденный таракан. Не избавишься: ни ядами, ни атомной бомбой. Везде выживешь. Везде пролезешь. Полезный талант, но вызывает желание прибить тебя.
Она кидает в меня тапочек. Шлепок подошвой об грудь, и я закатываю глаза.
— Значит, я вызываю у тебя желание?
Ослепительно склаблюсь и сажусь рядом, игриво подталкиваю ведьму плечом. Это похоже на флирт? Если нет, то отчаяние вынудит пойти брать уроки у Рона.
— О да, — сексуально шепчет ведьма и наклоняется ко мне. — Хочется взять толстый, длинный, твердый… клинок и воткнуть в тебя.
— Забавно… Мне хочется сделать то же самое... но не клинком.
Сара театрально изображает потерю сознания, после чего шлепает меня по колену. А вот это — флирт. Я ей нравлюсь. Или мои шутки (они кому-то вообще нравятся?), впрочем, процесс родился. Продолжаем.
— Ты неисправим.
— А ты знаешь, что за половое и агрессивное поведение отвечает одна и та же область мозга? Поэтому мальчики дергают девочек за волосы. А ты хочешь меня избить.
