яйца у этой женщины», но никогда не произносили ее имя с таким благоговением, как будто он чувствовал то же, что и я, как будто знал, была ли она мужчиной или женщиной, не имело значения. Могущественное существо. Я впитывала его слова, его зачарованный взгляд на эту женщину и впервые в жизни подумала, что хочу, чтобы мужчина так смотрел на меня. Мне хотелось, чтобы темный мужчина, полный тайн и глубины, смотрел на меня так же, как Ром смотрел на мое ожерелье.
― Она ― напоминание о том, что кто-то, даже такая, как я, может стремиться стать ей, даже когда все шансы против него, ― сказала я.
― Или, может быть, о том, кем ты уже являешься, ― прошептал он, и его рука не покинула мою шею. Ром потер мою ключицу, как будто знал меня, как будто мы встречались в другой жизни, и он был уверен, что мы будем связаны в этой.
Мы услышали громкий хлопок внизу, и он отдернул руку. Я сразу почувствовала потерю тепла его кожи на своей, но была слишком обеспокоена своим отцом, чтобы оплакивать это.
Я бросилась к лестнице. Бастиан и Кейд последовали за мной. Ром появился через минуту, как будто не торопился со всем в жизни. Мы сгрудились наверху, притихли, потому что знали, что наши отцы не звали нас, что они не хотели, чтобы мы были посвящены в их разговор.
― Даги, ты знаешь, что так больше продолжаться не может, ― умолял его Марио. ― Твоей девочке нужен отец, и ей нужна помощь. Ты собираешься позволить ей заботиться о тебе в одиночку?
Слышать правду вслух иногда больнее, чем держать ее в себе. Мой папа умирал, и все здесь знали об этом. Эта болезнь разъедала мозг и не давала выхода. Единственная мечта, которая у меня была сейчас, ― чтобы кто-то сделал его проживание более комфортным, чем могла это сделать я. Я наклонилась ближе к лестнице, внезапно почувствовав больше надежды, чем за последние месяцы.
― Я не хочу, чтобы она когда-либо принимала в этом участие, ― ответил мой отец мягким голосом, который он перенял, с тех пор как болезнь взяла верх. ― Я же тебе говорил. Ты уважаешь это. И уважаешь единственное, что у меня есть.
― Я всегда уважал это, ― парировал Марио. ― Но я просто пытаюсь помочь.
― Ты пытаешься контролировать. А ты не контролируешь мою жизнь. Мы заключили эту сделку давным-давно.
Я услышала глубокий вздох и череду проклятий, прежде чем он снова ответил:
― Она окажется в приемной семье. А это прямая дорога в секс-торговлю. Раньше я имел дело с половиной здешних семей.
― Я буду строить планы с кем-нибудь. ― Голос моего отца надломился.
Я опустила голову и сжала кулаки.
Плечо Рома врезалось в мое.
― Спокойно, Клео, ― прошептал он. ― Еще не время драться.
В тот момент я решила, что буду бороться с Ромом вечно. Он не имел права указывать мне, когда защищать тех, кого люблю.
― Вам всем нужно уйти. Этот стресс не идет ему на пользу. А нам здесь просто хорошо. ― Я чуть не задохнулась от этих слов, зная, как много выторговала бы у любого существующего бога, чтобы спасти своего отца.
― Я в этом не сомневаюсь, ― проворчал Ром себе под нос.
Он действительно в это верил? Неужели Ром думал, что мне будет хорошо без моего последнего оставшегося родителя? Без мужчины, который пел мне колыбельные, когда я плакала в детстве, и все еще укрывал меня по ночам, пока боль в его теле не стала слишком сильной? Теперь я укладывала его спать, пела ему колыбельную, как он делал это для меня. В те ночи, когда он быстро засыпал, я плакала от радости, что хоть немного утешила его. Но в большинстве случаев видела страдальческое выражение лица отца и понимала, что от меня мало толку. Тяжесть одинокого мира тянула мое сердце вниз, на дно океана. Без папы я была никем. И без единственного человека, который меня понимал, никогда, никогда не смогу найти способ обрести себя.
Голос его дяди пронесся по лестнице, подтверждая то, что мы уже знали.
― Даги, у тебя больше никого нет. Вы с маленькой девочкой одни. Никаких планов строить не надо.
― Да будет так, ― прохрипел отец.
Я рванула вниз по ступенькам, но Ром схватил меня за руку.
― Не надо.
Я судорожно вздохнула, стараясь, чтобы разговор между мужчинами внизу подошел к естественному концу.
Марио продолжил:
― Это не очень хорошая жизнь. Позволь мне помочь. Если бы ее мать была рядом…
Я схватила ожерелье, единственное, что, по словам отца, она оставила после себя.
― Ответ ― нет.
Я вздрогнула от окончательности слов отца. Мужчины внизу были правы. У нас больше никого не было, и у меня скоро вообще никого не будет, даже отца. Тем не менее, я доверяла суждениям отца больше, чем их.
Бастиан и Кейд неловко смотрели на меня, как будто не знали, что сказать, в то время как Ром оглядывал меня с ног до головы. Я не заметила, что у меня покатилась слеза, пока тот не смахнул ее.
― Ты будешь жить. Потому что, если ты этого не сделаешь, ты умрешь.
Мое горло почти сжалось от страха от его бессердечных слов, но я подавила искушение поддаться своим эмоциям. Больше никому из них не покажу своей слабости.
Я услышала шаги, приближающиеся к лестнице.
― Мальчики, пошли, ― услышали мы из-за угла. Они спустились по лестнице.
Бастиан притянул меня к себе.
― Приятно было познакомиться с тобой, Кэти. Наверное, лучше нам больше не встречаться, хотя я признаю, что это даже трагично.
Кейд толкнул его, и тот захихикал, отпуская меня.
― Как он и сказал, приятно познакомиться, ― повторил Кейд, но я была уверена, что ему все равно, так или иначе. Они оба забудут меня завтра. Ребята держались достаточно уверенно, я знала, что где бы они ни жили, им хватает внимания окружающих.
Ром задержался на секунду. То, что он был на целую голову выше меня, должно было заставить меня отпрянуть от него. Вместо этого я пожала плечами и протянула руки.
― Что?
Ром провел пальцем по моей золотой цепочке, изучая меня.
― Да, ты будешь жить. Помни, что лучшие из нас проходят через худшее. ― С этими словами он
