к груди брата. Она собиралась было закричать, но остановилась: жуткая сталь не коснулась исхудавшего тела, лишь разрезав обрывки рубахи и штанов, обнажая обрисовывающую каждую косточку кожу. Кинжал, закончив расправляться с одеждой, пронесся по оставленной зубами мертвой собаки ране, вскрывая и расширяя ее. На проступившие сквозь истончившуюся кожу ребра опустился кристалл кварца, тут же запульсировавший красным светом, словно в такт биению сердца. Такому редкому, все замедляющемуся. Мужчина выпрямился, простер над мальчиком загоревшиеся зеленым огнем руки, зашипел что-то жуткое. Девочка чуть не вскрикнула, когда под кожей брата проступили отвратительно светящиеся болотной гнилью, рыхлые сгустки, стекающиеся к одному месту, повинуясь движениям рук темного колдуна. Теперь она не сомневалась, что мужчина — злой маг. Жрецы света рассказывали о них, будто они похищают души, проводят страшные обряды, общаются с демонами… Но сейчас колдун спасал ее брата… Она хотела надеяться на это, ведь никого больше рядом не было.
К девочке подкатился потрепанный кожаный мячик с два кулака взрослого мужчины размером, принудив отвести взгляд от жуткого действа, заставляющего сжиматься в страхе. Такими, сшитыми из обрезков негодной кожи, набитыми сухой соломой, играют деревенские дети, стараясь загнать неровный шар в яму, которую защищает команда противника. Подкатился и остановился резко, без причины. Качнулся в одну сторону. В другую. На покрывшей пол пыли начали появляться линии, складывающиеся в забавную улыбающуюся рожицу. Мяч снова покатился к ней и стукнулся о босую ступню. Испуганно дернув ногой, девочка отправила мяч обратно. Тот запрыгал было по полу, но почти сразу остановился, прокрутился пару раз и вновь покатился к ней, не позволяя оторвать глаз и перевести их к колдующему мужчине…
Из расширенной кинжалом раны вытекали отвратительные сгустки желтоватого гноя вперемешку с чем-то черным, пульсирующим. Бернард сплюнул бы от отвращения, если бы мог оторваться от произношения слов контроля, которыми, обычно, управляют поднятой нежитью. Сейчас боевая магия позволяла направлять по телу мальчишки ту плоть, что уже успела переродиться и не была в полной мере человеческой. Целитель справился бы с этой задачей намного лучше, просто подстегнув естественную защиту организма и напитав ребенка силой жизни. Вот только не направляют целителей на оценку самозародившихся источников магии смерти и их уничтожение, по возможности. А некромант мог действовать только так, поражаясь, что, только что, буквально «на коленке», придуманный, способ работает. Главное, чтобы мальчишка выдержал. Напитать его жизнью мужчина не мог — профиль не тот.
Глава 2
Он выплывал из тяжелого забытья в котором жуткая тень не выпускала к светящимся небесам, отбрасывая жестокими ударами от манящей цели. Когда удавалось увернуться от страшных когтистых лап, то он врезался в невидимую стену вспыхивающую странным зеленым огнем. Когда уже совсем отчаялся обрести свободу — тень поймала его и начала пришивать по живому к чему-то мерзкому, смердящему тленом. Он рвался и кричал от боли, но тень не обращала внимания и продолжала пытку. Потом пришла блаженная темнота.
Мальчишка открыл глаза и затрясся от ужаса: тень из его сна сидела за столом, уронив голову на скрытые широкими рукавами запыленного плаща руки и, судя по всему, спала. Опустившийся капюшон закрывал лицо, не позволяя увидеть страшные черты. Парень был уверен, что если ткань сползет хотя бы на ладонь — обнажится голый череп. Дыхание перехватило. Он постарался отодвинуться подальше от ужасного соседства, но уперся спиной во что-то.
— Коска! — к нему стремительной ящерицей метнулась сестра, обняла, прижавшись к груди, орошая голую кожу слезами.
— Демоны вас задери!.. — прокашляла тень, приподняв голову и повернув лицо к мальчишке. — А, очнулся, наконец!
Капюшон свалился с головы, обнажив не череп, как того боялся трясущийся от страха мальчишка, а вполне себе человеческое лицо. Спутанные, грязные от пыли, длинные волосы неопределенного, но точно очень темного цвета, хищное лицо, украшенное густой зарослью многодневной щетины, темно-серые, скорее даже цвета узорчатой стали, глаза смотрящие пристально и недобро, широкий, когда-то сломанный и неправильно сросшийся, немного кривой нос, тонкие бескровные губы…
— Коска, это мэтр Бернард. — затараторила сестра. — Он вылечил тебя!
— Вылечил?.. — немного заторможено протянул парень.
В голове тут же всплыли картины их бегства из родной деревни, многодневных скитаний, постоянного голода, стаи мертвых собак и острой режущей боли, когда одна из тварей впилась клыками ему в ногу…
Мальчишка рывком сдернул старую шерстяную тряпку, служившую одеялом, обнажив раненое бедро. На месте рваной раны красовался неровный, воспаленный шов. Кто-то грубыми стежками стянул кожу, не особо заботясь о красоте, но, судя по отсутствию дергающей боли, грязи в ране нет и зажить она должна быстро.
— Сколько… — хотел он было задать вопрос, но горло перехватило.
— Два дня. — правильно понял его мужчина. — Вам очень сильно повезло что я находился неподалеку и еще сильнее что Курт заинтересовался слишком активной стаей дикой нежити.
— Курт? — не понял мальчишка, поглаживая волосы не желающей его отпускать сестры.
— Это мальчик. — подняла взгляд девчонка. — Прозрачный мальчик. Мы с ним играли, пока мэтр лечил тебя.
— Прозрачный? Это как?
Мужчина вздохнул, неуловимо шевельнул пальцами и прямо перед мальчишкой проявилась, словно соткавшись из из воздуха, туманная фигура. Такой же мальчишка, может чуть младше, в простой одежде, с коротко остриженными, растрепанными волосами помахал ему рукой.
— Он хороший, только не говорит и очень грустный. — сестра помахала в ответ и улыбнулась.
— Неупокоенная душа. — прервал ее мужчина. — Вообще-то он говорит, только вы услышать не способны. Ты голодный? — кустистая бровь вопросительно изогнулась.
Он еще спрашивает. Коска сейчас готов был съесть и быка, можно со шкурой и копытами, но у него есть младшая сестра, и его долг — прежде всего, позаботиться о ней.
— Потерплю, господин. Прежде, пусть Вилана поест.
Мужчина поморщился, в глазах сверкнул гневный огонек, заставивший Коску сжаться от страха.
— Не называй меня господином! Обращайся мэтр или мэтр Бернард и никак иначе! — прогремел голос, внезапно лишившись каркающих нот. — Твоя забота о сестре похвальна, но девчонку я уже покормил. Вилана, — при звуке своего имени девочка встрепенулась — достань из моей сумки вяленое мясо, сухари и питье и накорми брата.
Полоски сушеного, пересоленного мяса, жесткостью способного поспорить с сапожной подошвой и горьковатый отвар каких-то трав изголодавшемуся мальчишке показались вкуснее дикого меда. Отрывая куски крепкими зубами он проглатывал их, почти не жуя.
— Не торопись, еды хватит, жуй как следует. Если у тебя завернет кишки — все мои труды пойдут прахом. — неодобрительно проворчал мужчина. — Я не целитель и с подобными болячками не справлюсь.
Коска послушно замедлялся, но через некоторое время снова принимался глотать целиком, закусывая твердокаменным
