так и получилось! Священника нашего, Григория, Яшка Гринберг собственноручно при всём честном народе пристрелил, когда тот пришёл анафеме его и его подчиненных предавать, за мужиков высылаемых и детишек их заступаясь. И, что? Думаешь, наказали Яшку энтого? Как бы ни так! Орден дали и в запас! Я всё Бога молю, чтобы встретить тварь эту сейчас…. Но, теперь, видимо, только на Том Свете увижу!
НИКОЛАЙ: Врешь ты всё! Не могут органы наши такими преступлениями заниматься! Это же не немцы! Ты хоть и выгораживаешь их, хозяев своих новых, но у тебя к этому свой интерес. А нам политрук рассказывал, какие они нелюди, немцы эти! В газетах наших такое про них пишут…. Хочется душить их голыми руками…. И всех (недобро смотрит на Благушина), кто служит зверям этим!
БЛАГУШИН: У немцев приказ есть…. Нам его зачитывали…. Не мародёрствовать, местных жителей не обижать, жить в хатах мирно и по возможности бабам нашим в хозяйстве помогать. В случаях мародёрства, насилий там всяких необоснованных, велено обращаться с жалобой к командованию их и виновных судить будут по всей строгости военного времени. Вот так вот, сынок! И ладно если бы этот приказ только на бумаге был…. Я сам жалобу в комендатуру подал на двух солдатиков, что Нюрку Крюкову по пьянке чести лишили и убили потом…. Так их немцы сами расстреляли перед строем…. С тех пор – тишина в округе! Если бы партизаны воду не мутили, вообще бы мы вашу Советскую власть сатанинскую и не вспоминали бы. А из-за них – и немец лютует.
НИКОЛАЙ: Похоже, что партизаны-то жизни спокойной не дают вам и хозяевам вашим? И это правильно! Бить врага в тылу – так товарищ Сталин и партия нас учит! Везде…, чтобы земля под ними горела!
БЛАГУШИН: Если бы они врага били…. Они-то в лесу сидят, за линию фронта радиограммы шлют, про то, как славно они тут немцам житья не дают. А не дают-то только своим…– русским. В лесу-то жрать и пить чего-то надо! Вот они местное население, ещё похуже немца обирают. А немцам вредят, так себе… – относительно. То избу крестьянскую подожгут, в которой немцы останавливались, то вот коровник колхозный спалили со всей живностью, что там была. Сами на гадости эти из леса не выходят, а вот мальцов беспризорных, да девок посылают. Что б Яшка Гринберг сам куда-то вылазку сделал? Против немцев, которые подстрелить ненароком могут? Да не в жизнь не поверю! Эта категория паскуд ещё та!.. Всё чужими руками! Я уже про Сухотчево тебе говорил. Вот тут такие, как он – мастера: Родину и народ защищать! А немец-то лютует не против нас, а против тех же детишек бездомных! Теперь, ежели поймают мальца какого, а родителей нету – не церемонятся! В расход пускают моментально…. Страшно за них! Ведь сдуру детки-то гибнут, а энти Яшки в лесу самогон пьют и радиограммы шлют с отчётами.
НИКОЛАЙ: Страшные вещи ты, дед, рассказываешь! Не укладывается это в моей голове! Отказывается она верить, что человек на такую подлость способен! Это же вне всякой логики и морали человеческой – преступления такие, что комиссар партизан, заслуженный чекист, вытворяет. Не верю я тебе, дед! Не верю!
БЛАГУШИН: Да уж поверить сложно! Я когда услыхал, что Сухотчево всё вместе с жителями сожгли, тоже чуть с ума не сошёл. Тут все родня друг другу. Все друг друга с детства знают. Ванька с Лёнькой Носовыми прибежали…. На них смотреть страшно…. Это за что такое детство русским ребятишкам выпало? Ужасы такие смотреть, как твою мать сжигают заживо! И кто сжигает? Свои, как потом выяснилось! А сначала ненависть-то закипать к немцам начала. На это Яшки-то и рассчитывали. Чтобы усатый палач дитём невинным казался по сравнению с Хитлером-то энтим. Слыхал я, что такие операции партизаны по всей тульщине устраивали.
НИКОЛАЙ: Что, местные своих же земляков жгут и убивают? Дед! Хватит фашистскую сволочь выгораживать! Не пойму я тебя! Тебя расстреляют они завтра, как собаку, а ты продолжаешь защищать нелюдей этих!
БЛАГУШИН: Если бы местные…. С ними мы быстро разобрались бы. Из местных только там Яшка Гринберг был, да ещё пара выродков, бывших энкэвэдэшников. Да и Яшка-то: какой он местный? Жидок, в самом худшем смысле этого слова…. А у таких местности родной не бывает…. Мы для них, что овца для нас…. Расходник…. Ох, повстречать бы энтого Яшку…. Ответил бы он мне за всё…. Так вот…. Яшка и ещё пара мерзавцев диверсионный отряд из-за Оки встречали и сопровождали. После того, как сделали они своё дело чёрное, те опять за Оку ушли, а энти обратно в отряд. По дороге на немцев нарвались. Яшка-то и ещё один ушли, а третьего немцы-то раненым взяли. Не спасают жидки энкэвэдешные своих раненых! Бросают! Они только одно ценят: жизнь свою! Да Родину любить учат у себя в застенках, когда ты, к стулу привязанный сидишь, а он тебе сигаретку горящую, в морду тычет и орёт: не любишь Советскую власть, паскуда! Я тебя научу!
(Николай слушал Василия уже более спокойно и даже с каким-то нескрываемым интересом)
НИКОЛАЙ: Мать мне один раз тоже сказала, что с отцом всё не так просто. Её к нему не пускали и передач не принимали. Он сознался примерно через неделю после ареста во всём. Я тогда не придал значения – почему так быстро, а вот сейчас слушаю тебя и начинаю понимать. Только зачем это органам надо? Зачем людей невинных понапрасну губить, мучить, пытать? Ведь эти люди, если они невиновны, могли бы жить и приносить пользу: стране, народу, партии, Сталину…. Зачем? Это ведь вне всякого человеческого понимания! Вне морали! Вне совести! Вне всего человеческого, того, что делает человека – человеком.
БЛАГУШИН: Так там и не люди…. Они себя так называют…. И выглядят так же…. И с каждым за стол сядь за бутылочкой – душа-человек будет…. И анекдоты станет тебе рассказывать, и шутить, и песни со всеми петь, и выпивать со всеми, и целоваться с тобой будет…. И душу ему откроешь…. А он тебя потом в своём подвале папироской в морду…. Не нужны на Руси счастливые люди были раньше, а теперь, и подавно…. Преступление это на Руси – счастливым быть!
НИКОЛАЙ: Ну почему, дядя?
(Тон Николая уже стал изменяться на более дружелюбный, мирный и даже немного уважительный)
Почему? Ведь сам товарищ Сталин говорил, что жить нам стало лучше, жить стало веселее! И,
