(кидается к Гринбергу): Энтот уже точно готов! Да кто же его? Чё со старостой-то?
УВАРОВ: Тоже, кажись, представился! А энта? (Начинает осматривать Веру). Слышь, Сашок, а энта дышит! Без чувств, правда!
МЫТАРЬ: Притащи воды, давай её в чувство приводить! (начинает слегка бить Веру по щекам).
(Скоро появляется Уваров с ведром воды. Выливает его на Веру. Та медленно приходит в сознание).
МЫТАРЬ: Очухалась! Ну, чё здесь произошло-то?
ВЕРА (рассеянно озираясь по сторонам, останавливает свой взгляд сначала на Благушине, а затем, на Гринберге. Затем улыбаясь): Я Зверя убила! Сама убила! Слышь, дядь Вась? Я твой грех на себя взяла и цепочку евоную порушила! Дядь Вась, слышь?! Очнись!
МЫТАРЬ: Да не очухается он! Представился, Царствие ему Небесное (крестится)! Да уж крепко ему перед смертью-то досталось! Видать Яшка совсем в озверении был…. А как ты его завалила? Ты ж связана была!
ВЕРА: Бог подсказал и силы дал! А теперича ты Мытарь поступай так, как тебе Бог подскажет и на что тебе силы даст! Тутова, кроме нас троих, никто не знает, что я в сарае была. Сдашь, значит, Зверю служишь, и значит, смерть дядь Васи понапрасну была. Я цепочку нарушила, которой энтот Зверь (кивает в сторону Гринберга) здесь бахвалился и дядя Вася поэнтому петли избежал и смерть принял мученическую, а не позорную. А теперича моя судьба в твоих руках. Я и тебя, Сашок, перед Господом спасла, ибо ты тоже Зверя убить не смог….
УВАРОВ: Да о каком Звере всё талдычишь-то? Совсем что ли умом рехнулась баба!
МЫТАРЬ: Погоди ты, Гриша! Тут дело очень тонкое, пожалуй! Ты не горячись! Не спроста всё тутова так произошло…. Гриш, сапоги с краснопёрого помнишь?
УВАРОВ: Ну, помню, а что?
МЫТАРЬ: Мародёрство энто! А за мародёрство немец знаешь, что с нами делает?
УВАРОВ: Так с покойника же! Немцу-то больно всё равно, что я энти сапоги с покойного красного снял!
МЫТАРЬ: Эн нет, Гриша! А может там, в сапогах энтих, шифровка какая важная была, что для партизан предназначалась? А? Ты их должен был, как вещдок в штаб предъявить, на покойнике…. А ты может эту весточку к партизанам спрятал, да передать тайно хотел? А? Что скажешь?
УВАРОВ (растерянно): Саш! А энто ты к чему?
МЫТАРЬ: Верка права! Кроме нас троих сейчас никто не знает, что она здесь…. Я энтот грех на душу брать не хочу. Хватит с меня и Василия Михайловича (опять крестится). Ты сапоги-то возьми, я промолчу, но и ты секрет энтот наш сбереги. Тебе то что, от того, что Верка сейчас домой уйдёт? Забудь и всё!
УВАРОВ (облегченно): Да как по мне, то пусть ступает! Не видел я её тутова!
МЫТАРЬ: Ну, вот и прекрасненько! Вер, ты слышишь? Давай беги домой-то! И язык свой прикуси! (развязывает ей руки)
ВЕРА (встаёт, трёт затёкшие кисти рук, затем отряхивает от соломы платье): Спасибо, Сашок! Я всегда знала, что ты не такой, что ты человек живой! А что про Гринберга-то скажете? Он же теперича охфицером немецким стал!
МЫТАРЬ (подходит к Благушину и развязывает ему руки. Верёвки отдаёт Уварову). А скажем, что энто он его (указывает на Благушина)! А мы уже с ним разобрались, когда ворвались на крики! Ну, перестарались, чё в гневе не бывает! Ты понял, Гриш, чё говорит-то надо?
УВАРОВ: Ага, чё не понять-то! Яшка с энтим одни остались! Яшка допросить того захотел один на один! А тот его и мочканул…. А ты про сапоги-то тоже забудь!
МЫТАРЬ: Да забыл уже! Верка, а ты чего стоишь-то? Тутова скоро такое начнётся!.. А ну быстро домой и чтобы никому ни слова!
ВЕРА: Так, а вы, когда Гринберга к немцам сдали или он сам, не говорил где, у кого и с кем его взяли?
МЫТАРЬ: Мы не говорили! Я доложил, что вот задержан комиссар партизанский. Староста, мол, опознал, а Гринберг тогда не возражал! Думаю, что он про тебя тогда и думать-то забыл…. Зачем ему свидетели-то лишние, а потом, как сам успел сказать, что он с тобою сам все вопросы порешает, без немцев. Они энто дело ни кому не перепоручают….
ВЕРА: Это уж точно! И нам надо так же научиться! Самим Зверей убивать! Ну, храни и вас Бог, как меня сохранил! Порушена…, порушена чёртова цепь! И, слава Богу!
(Уходит)
КОНЕЦ
28.06.2020
