сразу побежала!
— Да ты тоже силы не жалел, бока все измял!
— А ты мне по груди как треснул, так и дыхать больно!
Оба рассмеялись, так и не выяснив кто из них сильнее. Порой, нужно парубкам хорошенько задать друг другу, чтобы дружба стала еще крепче.
Вечер наступил незаметно и быстро, как только солнце стало спускаться, мальчишки быстро согнали коров поближе к валуну, что был в центре поля; сами же развели костер из сухостоя. Мария передала сыновьям, через Софию — дочку кузнеца — пол ковриги и пару яиц, сама же девочка быстро направилась домой, — "Спать в поле страшно", — и быстро скрылась, не замечая за собой горячий взгляд Богомила.
— Ты больше к Степану хочешь из-за Софы
— Да не в этом то дело… — мальчишка покраснел заметя улыбку брата. — Ну и на нее полюбоваться, конечно, хочется, но и дело кузнечное мне нравится… — отломав себе хлеба он стал жевать мечтательно поглядывая на огонёк. Чтобы не обижать брата, младший начал задавать вопросы, на которые, за частую, сам уже знал ответ.
— Вот мне интересно, как тут этот камень оказался? Ведь такой валун большой сам же не придет и не ляжет здесь.
— Дед говорил, что это голова волота старого, раньше даже твар было видно, а потом пришли попы и сделали простой камень залепив глаза грязью и отбив молотом нос.
— А раньше они и вправду были, эти волоты?
— Конечно были, как же тогда озера появляются? Это волот сильно ногой топнул — вот и озеро.
Слегка подкрепившись они улеглись на траву, наблюдая за чистым небом. Некоторые коровы так же улеглись на землю, а другие продолжали лакомиться травой.
— Ты знаешь историю про колдуна Зорана?
— Не знаю.
— Это от него нам достались звезды…
Раньше на небе было четыре луны, на каждую сторону света, и каждый год они встречались возле огромного холма, который соединяет явь и навь. Когда луны сходились на этом холме они давали яркий фиолетовый луч, который манил и завораживал людей, по сильнее баб-ворожих. Свет от лун, самый чистый и яркий, превращался в прекрасную девушку. Наряд её был лунно-белого цвета, а волосы ее переливались от сияния луча. Решил один колдун посетить этот холм во время встречи лун, чтобы поглотить свет и стать сильнейшим, да только стоило ему забраться на холм, как он услышал радостное пение, которое сразу заворожило, голос был такой же как у нашей матушки. Подошел он к столбу света и вновь влюбился, но уже не в голос, а в девушку, которая приветливо улыбалась ему: одноглазому и безносому уроду. Глаза ее были разноцветные левый белый-белый, а правый черный, как битум.
— Стань моею! — закричал колдун. — Ты так прекрасна! Я хочу, чтоб ты была лишь моей!
Девушка согласилась. Жили они вместе на холме, когда луны расходились колдун безумно тосковал по любимой, настолько сильно, что возненавидел луны, которые не могут сойтись на веки. И в один день, когда девушка вновь появилась и нежно обняла его кривую стать, он сковал ее.
— Отпусти же меня! — воспротивилась она.
— Ты только моя и я буду решать, когда лунам расходится!
Все четыре луны остались на том холме. Луч лишь слегка стал тусклее. Колдун все никак не мог нарадоваться своей идее. Вот сидит жена его прекрасная и теперь никогда не уйдет от него. Радость в ее голосе сменилась грустью, только слышишь и слезы наворачиваются, любой мужик бы услыхав эту мелодию заполнил бы все колодежи слезами. Стало Зорану тошно от пения.
— Прекрати петь! — завопил колдун. — Не могу я тебя больше слышать!
Девушка замолчала и не говорила с тех пор ни слова. Снова стал радоваться колдун, но только девушка стала плакать, а из слез ее появлялись маленькие сверкающие камешки — звезды.
— Прекрати плакать! Прекрати! А то уничтожу я все эти проклятые луны! — колдун кидал звезды на небо от ярости и кидал с такой силой, что они там и остались навсегда.
— Не могу… — отвечала девушка давясь слезами.
Он подошел к, уже блеклому, лучу, поднял свои руки вверх и стал выпускать молнии…
— Колдун был Перуном?
— Нет, конечно нет! Это ж колдун, они всякое умеют, да только не такие сильные как волхвы наши, а уж тем более Перун! Так вот…
Разрушил он одну луну — у девушки пропал голос, разрушил вторую — исчез черный глаз, третью — исчез белый. Уже хотел уничтожить четвертую, да только света от лун уже не стало и дух девушки переместился в уцелевшую, самую маленькую, которая сразу же поднялась так высоко, что сил всех колдунов мира никогда бы не хватило, чтобы ее уничтожить. А вот осколки трех так и остались летать в небе как самые яркие звезды.
— Грустная история…
— Да…
— Рассказчик из тебя как Тихомир на молитве, что-то говоришь, а почти ничего не понятно!
— А вот не нравится — не слушай! — Богомил повернулся на бок.
Слегка помолчали.
— А что стало с колдуном?
— Помер, что уж могло с ним стать?
— А с девушкой? — через время задал вопрос Ратибор, но только в ответ ему было тихое сопение.
Глава четыре. Болезнь
Язенька ожила с новой силой: только Дед разрешил работать на поле, и сразу же орава мужиков в пару с конями направились вспахивать кормилицу-землю, сначала сохой, после уже бороной. Дети, освободившиеся от домашних обязанностей, с интересом наблюдали за работой взрослых — такое дело им не доверяли, ведь это очень важная и кропотливая обязанность, а они мечтали, что когда-то их руки так же будут вести плуг или соху, слегка приподнимать ее, чтобы она не выскакивала из земли, бережно тянуть, чтобы не сломать… За общей занятостью, почти никто и не заметил как зацвела черёмуха, только дед Фома, за что ему поклон от всех селян, как только увидел — собрал всех на поле.
В особенности самым интересным занятием для малышей было наблюдать за севом, в котором участвовали и более взрослые ребята. Выбирали безветренный день, возле каждой борозды вставали мужики, каждый одетый в чисту белую рубаху, в лаптях, сбоку у них висела сумка с сеялкой, сзади же становились взрослые парубки и бабы, которые шли после. Когда дед Фома сделал пару затяжек своей носогрейки, он тяжело вздохнул, сделал шаг в борозду и, набрав пшеницы, выпустил ее в сторону, монотонно затянул рабочую песню и пошел вперед, мужики последовали за своим вождём, а через пару минут за ними двинулись и остальные.
Мария также принимала участие
