сухостоя, не поднимая выше глаз.
— И так твой Бог решил выказать мне свою милость?
— Только так я могу помочь тебе… — монах мельком поднял глаза на Ратибора и обомлел: распущенные черные волосы, обросшее шерстью лицо, спокойные глаза смотрящие вверх и измученное тело напомнило ему гравюру с распятием. И он упал на колени целуя крест.
Казалось, что на стороне инквизиторов, кроме верующих зевак, был и ветер. Только стоило поджечь кострища, как он стал подгонять огонь, словно крестьянин свою худую клячу. Вскоре пламя стало кусать ноги Степана, не замечая разницы между ним и деревяшками. В глазах старовера читались злость и непонимание, а вперемешку с его воем зрелище было воистину ужасное. Когда жар уже доставал до груди — завопила цыганка. Огонь с пят перепрыгнул на волосы и теперь она, уже когда-то красивая женщина, была похожа на горящую лучину или свечку. Ратибор не обращал внимание ни на крики, ни на кровоточащую культю, ни на лижущее его стопы пламя и боль; взгляд его оставался неподвижным и обращенным к небу. Почему-то он улыбнулся: "Вот и помощь".
Прямо в чистом небе парил человек, но почему-то никто на это не обратил внимание. Неужели все взгляды были прикованы к страдающим? Возможно, а возможно никто не пожелал его видеть. Длинную мантию вместе с бородой, не уступающей по длине мантии, колыхал ветер. Колдун поднес два пальца к губам. Резкий и громкий свист заглушил все происходящее: стоны, молитвы и треск; на площадь забежал огромных размеров черный пёс, клыки острые, волчьи, а на спине три белых комочка. Заметя зверя, епископ взвыл и пустился наутёк. Ярчук смахнул хвостом пламя со столба Ратибора, а с его спины, словно блохи, к хозяину прыгнули черти.
— Успели, батенька!
— Драная псина медленно бежала, прости, хозяин!
— Смотрите как они удирают-то!
Бесы перегрызли веревку освободив некроманта, тот сразу стал падать, но пёс подставил свою спину, черти схватись за подкрученные хвосты друг друга, а первый зубами за хвост зверя. Так и удрали они подальше от города в лес. А Ратибор молча слушал причитания колдуна Зорана, который пусть и был высоко в небе, но, казалось, что слышишь его прямо под ухом.
"Вечныя эти проблемы. Сидел бы себе тихо дома. И чего я сюда полез? Эх ладно уж, будем учить тебя молодзь зеленая! "
Эпилог
Жизнь в деревне шла своим чередом. Садили, собирали, растили. Вот и недавно родился внучок Марии, назвали Борей. От появления малыша в доме, в сердце старушки и вправду появилось огромное желание жить дальше, придающее сил, чтоб воспитать и вырастить малыша, дождаться, когда начнет он говорить и дарить ласку свою бабусе. Старый кузнец помер до рождения внука, видимо, не выдержал мук совести за пропавшего ученика. Похоронили старика возле его жены, как он того и хотел.
Но была и еще одна радость в селе: немой Егорушка заговорил-то! Как заговорил, так и не замолкает. Говорит, "Слышу ночью стук, словно свинья копытцем постучала. Гляжу — бутылёчек стоит. Ну и записка, мне потом ее Дед Фома прочел, говорит, написано "Как просил". Ну я в тот же миг и выпил весь пузырёк. Выпил — и чую что язык дрыгается, словно пляшет. Я рот открыл — и как почалось говарение этое! Я так спужался еще! А потом как закончилось, я пробую говорить и вправду говорю!”
Первый месяц и днем, и ночью языком чесал Егорушка! А набравшись смелости посватался к Настасье.
— Настасья, милая моя, люба ты мне как солнце летом! Глаза заплюшчу — бачу только цябе! Твой стан, кудри, вочы твои шэра-зялёные. Выходзи за меня — иначе прям тут помру!
А она обняла… обняла и расплакалась. Сколько раз она это представляла? Сколько раз думала что и как скажет? Очень много. Шмат. Так и появилась новая и долгожданная семья Егорушки и Настасьи, а детей-то, детей-то сколько? Дюжина! И все говорливые, як батько их
Вот и закончилась история, а хорошо ли, плохо ли решать только тебе читатель. А что будет дальше? Худо ли, благо ли — этого ни ты, ни я не узнаем.
