держаться подальше от привлекательной, красивой, но такой неуклюжей партнерши.
Сегодня ее, похоже, ожидали очередные круги мучений, которые по недоразумению назвали бальными кругами. Она попыталась увильнуть от тяжкой обязанности, но стайка дам под предводительством Люсиль, губернаторской дочки, загнала ее в угол и, хихикая, записала на три танца.
— Дороти, милая, вы просто обязаны потанцевать с лейтенантом Шенвудом. Он только вчера к нам перевелся…
“И еще не знает, как я здорово оттаптываю ноги”, — с кислой улыбкой продолжила про себя Дороти.
Но спорить с Люсиль было бесполезно. Куда проще согласиться, потерпеть полчаса танцев, зато потом привлечь Люсиль на свою сторону в разговоре с губернатором.
За сумбурные три дня, которые прошли с того момента, как “Свобода” привела в порт плененную “Каракатицу”, Дороти едва ли успела перекинуться с губернатором парой слов лично.
Сначала были бесконечные совещания со всеми важными шишками Йотингтона, потом совет в штабе, потом суд и теперь наконец — объявленные в честь победы над пиратами празднества.
Команду “Каракатицы” еще вчера отправили морем на Рилос-Таро на пожизненную каторгу. Морено же оставили в городской тюрьме, чтобы в воскресенье торжественно казнить на главной площади в поучение и назидание, при большом скоплении народа. Сперва казнь хотели провести в пятницу, сегодня, но губернатор решил: чем больше народу соберется со всего острова, тем меньше потом будет шансов зародиться слухам о воскрешении Черного Пса. Уж больно популярен он был у портовой черни.
По кабакам уже шептались, что Черный Пес сцепился с кем-то жутким, с какой-то тварью из Моря Призраков, и только поэтому Дороти удалось так легко взять “Каракатицу” в плен. Ну как же, баба вдруг схватила самого отчаянного головореза Сабельной гряды! Такого быть не может! Слухи росли и ширились, и буквально за три дня все заслуги “Свободы” в поимке банды забылись, а вот образ Черного Пса, который героически борется с морскими дьяволами, напротив, закрепился.
Это было несправедливо. Да, догнать пиратский корабль “Свобода” смогла именно по этой причине, но на абордаж-то шла команда Дороти. Не сами же головорезы в плен сдались и в кандалы себя заковали!
Впрочем, нет худа без добра: Черный Пес занял собой все сплетни, и о подвигах командора Вильямс со штурвальным колесом не шептались вовсе, что было несомненным плюсом.
И теперь кроме огорчительных танцев она ожидала приятное для себя вручение тех самых золотых, которые наконец вытащат семью из бедности. Жаль, приказ о награждении орденом должен был прийти не раньше чем через месяц, но Дороти рассчитывала, что к тому времени она уже вернется отсюда, из этой тропической дыры, на континент. В Алантию.
Поэтому она отставила в сторону нетронутый бокал и, осторожно лавируя между гостями, подошла ближе к группе важных толстяков, в которой самым объемным был отец Люсиль. Тот Дороти заметил, но вопреки своей обычной привычке изображать бурную радость только кивнул рассеянно и вновь склонился к полковнику Филлипсу, который тихо и озабоченно что-то шептал ему на ухо.
Честера Филлипса Дороти не любила. Точнее — презирала. Среди солдат гарнизона ходили нехорошие шепотки про нечистые руки полковника, к которым так и липнет чужое золото. И вправду, Филлипс был куда богаче, чем положено человеку его положения и происхождения. Однако свое состояние он оправдывал удачными вложениями в банковские бумаги, которые стали нынче модной вещью в высших кругах.
Дороти в ростовщичестве понимала мало, но Филлипса не любила по другим причинам. Во-первых, тот, несмотря на преклонный возраст — а ему было почти пятьдесят, — пытался за ней ухлестывать. Навязчиво, настойчиво и делая вид, что не понимает отказа. Во-вторых, полковник экономил на собственных солдатах, нисколько не следя за воровством интендантов, и те, пользуясь случаем, распоясались до полного неприличия.
Дороти отвернулась и поискала взглядом Люсиль. Стоит переговорить с ней, чтобы организовала личную встречу с губернатором после сегодняшнего бала.
Морской дьявол все побери! Дороти столько лет командует кораблем, и все равно вынуждена идти на ухищрения, чтобы добиться от какого-то сановника внимания!
Люсиль нашлась в противоположном конце зала — беседовала с кем-то из недавно прибывших в форт военных, и судя по движению веера, собеседник был ей весьма интересен.
Дороти, которая уже почти окликнула ее, поспешно отвернулась. Мешать в такой ситуации не стоит. Значит, придется выбивать свои деньги самой! Что ж, ей не впервой! Ей, конечно, никто и ничего не обещал, но она рассчитывала, особенно после поимки “Каракатицы”, что ей, как героине дня, уделят хоть толику внимания. Она решительно двинулась вперед, разрезая толпу точно фрегат волны.
Дойти ей не дали.
— Капитан, вы сегодня обворожительны! — на локоть опустилась рука одного из ее младших офицеров.
Дороти удивленно остановилась: чего ее команда никогда не нарушала — так это субординации, и даже будучи в подпитии, джентльмены оставались джентльменами, а тут… Она уже открыла рот, чтобы выговорить офицеру за его бесцеремонность, но тот неожиданно сильно сжал пальцы у нее на предплечье и наклонился, словно рассказывая неприличную шутку, а сам быстро зашептал на ухо:
— Дороти, уходите. Нужно бежать, немедля. Сейчас придут солдаты, и вас…
— Что происходит? — шепнула в ответ она.
— Деньги. Все дело в десяти тысячах. Вас…
— Дороти Вильямс!
Голос, окликнувший ее, был холодным, деловым и к празднику не подходил абсолютно.
Дороти отпустила своего офицера, фальшиво улыбнувшись, и развернулась, разом выпрямляясь и кладя руку на эфес. Роста ей, конечно, это не прибавит, но рапира у нее на поясе висит не для красоты. А к парадному мундиру ее ношение обязательно, так что даже на балу Дороти не была беззащитна.
Окликнувший не ожидал и отшатнулся назад. Он оказался одним из старших офицеров гарнизона, в сопровождении двух десятков солдат и почему-то пятерых местных священников из храмов Солнца и Луны.
— Чем могу быть полезна, господа? — спросила Дороти небрежно.
Офицер сделал еще шаг назад, потом понял, что выглядит глупо, побурел от злости и, решительно задрав подбородок, провозгласил:
— Командор Дороти Вильямс, по приказу командующего гарнизоном и в связи с особым распоряжением губернатора я вынужден вас арестовать.
Бальный шум вокруг исчез, точно кто-то накинул на толпу толстое войлочное одеяло. Все замерли, навострив уши, стараясь не пропустить ни слова.
— И в чем меня обвиняют? — Дороти не пошевелилась, только вопросительно приподняла бровь, но офицер все-таки не выдержал, забегал глазами, словно ища поддержки, и — отступил назад, почти упираясь в своих подчиненных.
— Вы обвиняетесь в использовании колдовства, — торжественно провозгласил он, но под конец фразы голос сорвался на фальцет. — Именем Его Величества.
— Что за бред? Я — дворянка. Да какое
