class="p1">Т о м а ш. Ты так плохо меня знаешь?
Э в а. В том-то и дело, что даже слишком хорошо, но я все-таки скажу тебе: многие уже поумнели на старости лет, а ты…
Т о м а ш. Ну, тогда и я скажу тебе кое-что. Этот твой Петрик, с которым и ты чуть было не перешла на «ты»…
Э в а. Я?
Т о м а ш. Так вот, в партизанском лагере он думал только о том, как ему найти потерянную зубную щетку. А когда она наконец нашлась, оказалось, что он страдает без хорошей зубной пасты.
Э в а. Ну и что? Он просто чистюля — как любой врач. Что тут такого?
Звонит телефон. Томаш хочет снять трубку, но Эва опережает его.
Слушаю!.. Что?.. Заседание?.. (Томашу.) Из уличного комитета.
Т о м а ш (берет у нее трубку). Да, слушаю… (Смотрит на часы.) Приду. Начинайте без меня.
Э в а (вырывает у него трубку). Никуда он не придет! Он болен! Одни раз можете обойтись и без него… Заседать они придумали! Тоже мне, выбрали время! В пятницу вечером!
Т о м а ш. А когда же? Когда, по-твоему, лучше?
Э в а. Неужели ты не хочешь послушаться даже врача?
Т о м а ш. Но ведь я не в другой конец города иду. Только спущусь в подвал.
Э в а. Вывозить мусор раз в неделю или два — это они могут решить и без тебя.
Т о м а ш. Если бы речь шла только о мусоре…
Э в а. А о чем еще?
Т о м а ш (с нежностью погладив жену по плечу). Ты же прекрасно знаешь.
Э в а. Когда ты вернешься?
Т о м а ш. Через час.
Э в а. Значит, до двенадцати ночи?
Т о м а ш. Ну, мать! Что это с тобой?
Э в а. Со мной? Посмотри лучше на себя в зеркало!
Т о м а ш (глядя в зеркало). Пустяки. Просто надо побриться новым лезвием. Завтра я опять буду как огурчик, чтобы ты не ворчала.
Э в а. Ты все только обещаешь.
Явление четвертое
Те же и М и к и
Мики только что окончил школу. Загорелый, атлетического сложения парень в белом костюме, с сумкой через плечо, он останавливается в дверях — после пляжа у него хорошее настроение.
М и к и (шутливо поет на мотив народной песни). Добрый вечер вам, почтенные родители.
Т о м а ш (с удовольствием глядит на любимого сына). Ну что?
М и к и. Все в норме.
Э в а. Смотри не переусердствуй со своим купаньем. Каждый божий день с обеда до вечера на солнце.
М и к и. Да ну, мамуля.
Э в а. Нечего подлизываться! Уже третью неделю не спишь нормально. Все ночи на стройке. А до обеда что это за сон? Чуть-чуть вздремнешь, а потом полдня — в воде. Туберкулез хочешь заработать? Тебе сейчас, после школы, только этого не хватало.
Т о м а ш (шепотом). Сегодня у нашей матери одна медицина на уме.
М и к и. Что так?
Т о м а ш. Ты же ее знаешь. Это пройдет.
М и к и. Да, кстати, отец, если можешь, нажми, пусть пришлют солдат!
Т о м а ш. Как? Их еще не прислали?
М и к и. Ни одного. В ночную нас ходит всего несколько человек, а ведь работы хоть отбавляй.
Т о м а ш. Я позвоню начальнику.
М и к и. Ничего он не сделает. Надо пойти прямо в гарнизон. Слушай, подожди, я пойду вместе с тобой.
Э в а. А ужинать когда?
М и к и. Я поужинал у Магды.
Э в а. У Магды? Это что за новости?
М и к и. Она пригласила нас. Всю бригаду. На шпекачки.
Э в а. Шпекачки. Это на нее похоже. И ты теперь на одних шпекачках собираешься возить тачку до утра?
М и к и. А какое меню у нас?
Э в а. У нас? Что за вопрос. Все, что надо.
М и к и. Ну, тогда ты мне оставь. Я поем утром. Мне теперь с утра что-то жуть как есть хочется.
Э в а (Томашу). Ты слышишь? Ведь ты же отец. Скажи ему. Это плохо кончится.
М и к и (бросается к матери, обнимает ее, а потом приподнимает, как в танце). Ну, мамуля!
Э в а. Сумасшедший! Надорваться хочешь?
М и к и. По почте ничего не приходило?
Э в а. Ничего.
М и к и. Там тоже не больно торопятся.
Э в а (ласково). Не бойся. Говорят, сто процентов за то, что ты пройдешь.
М и к и. Откуда ты знаешь?
Э в а. Я разговаривала.
М и к и. С кем?
Т о м а ш. С одним человеком, у которого хорошие связи.
Э в а. Ты был бы не ты, если бы все сразу не высмеял. А что, если Мики не примут? Что тогда? Ты слышал, у доктора есть связи даже в Праге.
Т о м а ш. Если б только в Праге. У него наверняка найдутся знакомства и в ООН.
Э в а. Где?
М и к и (по-английски, со школьным произношением). Огэнайзешн оф юнайтэд нэйшнз.
Звонит телефон.
Т о м а ш (берет трубку). Слушаю. У телефона. Нет. Не могу. У меня комитет… Завтра? Когда? Только если с утра. Хорошо, приду. Честь![2]
Э в а. Мы же завтра едем к Илье.
Т о м а ш. Придется тебе поехать одной.
М и к и. А в казармы ты сейчас заскочить не сможешь?
Т о м а ш. Как бы вот только успеть? Все сразу.
М и к и (уходя с отцом). Я знаю их нового политрука. Он живет в первой башне. Мы могли бы перехватить его по дороге.
Их голоса постепенно заглушает гудение лифта.
Э в а (оставшись одна). Боже мой. Трое мужчин в семье — а будто ни одного. Вечно они где угодно, только не дома. Ну и жизнь. (Включает радио.)
Звучит приятный женский голос.
Г о л о с. …Жены и матери партизан провожали мужей и сыновей, дав им на дорогу по караваю свежего хлеба, и потом жили ожиданием встречи. Сколько выстрадали материнские сердца, когда за суровой осенью пришла жестокая зима, когда занесло снегом горные тропки, ведущие к печам, в которых женщины выпекали хлеб…»
Эва выключает радио.
Э в а. И эти все про то же. Хорошую музыку и раз в году не услышишь. (Берет оставленную Мики сумку, достает из нее плавки, полотенце, разглядывает потрепанную книжку.) Биология. (Перелистывает ее и уже собирается положить обратно, но из книжки выпадает фотография; Эва поднимает ее и с интересом разглядывает.) Ярмилка? Интересно. Об этой я не слышала. На вид ничего. Гораздо лучше, чем эта Магда.
Хлопает дверь лифта. Эва быстро вкладывает фотографию в книгу. Раздается звонок, Эва идет открывать дверь.
Явление пятое
Эва и И л ь я
Э в а (стоя в дверях, радостно). Илья! Ильюшка! Сыночек мой!
Входит И л ь я, рослый студент, старше Микулаша на шесть лет. С привычной беспечной и несколько снисходительной улыбкой он отстраняет мать, припавшую к его груди.
И л ь я. Привет, мама!
Э в а. (Обрадованно разглядывает сына, и в эту минуту ее совсем не трогает, что волосы у него намного длиннее, чем он обычно носил, не раздражают ее и яркие полосатые брюки; она всматривается в слегка похудевшее лицо Ильи и, не удержавшись, нежно проводит пальцами по шраму на носу
