человек другого склада.
Э в а. Хорошо вам, пан доктор.
Г а й н о ш. Люди живут всюду, и врач, если хочет, найдет себе применение где угодно. Я не говорю, что не мог бы работать на уровне повыше… Наши, из Союза участников Сопротивления, уже давно предлагали мне всякие должности.
Э в а. Но вы, конечно, как разумный человек, в отличие от моего мужа сказали им: «Покорно благодарю».
Г а й н о ш. Что тут говорить, мне тоже приходится тянуть целый воз всяких нагрузок — их у меня даже больше, чем у моих молодых коллег. Они — другое поколение, а мы… Мы просто не можем оставаться в стороне и не включаться в общее дело.
Т о м а ш. Если бы вы смогли направить на стройку человек десять шоферов из вашей больницы, вы бы сослужили большую службу этому общему делу.
Г а й н о ш. Шоферов? Рад бы, но вряд ли. Они сейчас на вес золота.
Т о м а ш. Если б только они. Скоро у нас на вес золота будет обычный рабочий.
Э в а. А я все же никак не возьму в толк, почему именно ты ломаешь себе голову? Ведь есть же начальники, замы и всякие там прорабы. Они и должны обо всем заботиться. А ты — обычный, рядовой машинист.
Г а й н о ш. Ну, не скажите, не совсем рядовой. Секретарь партийной организации целого депо — это вам не шутка. Большая ответственность, тут нельзя быть равнодушным. Это я понимаю. Это логично.
Э в а. А я вот не понимаю. И никогда не пойму. Что это за логика? Один разрывается на части, а другие спокойно на это смотрят и думают только о своих садовых участках.
Г а й н о ш. А между прочим, садовые участки при нашем образе жизни — дело полезное. Физический труд на свежем воздухе никому не повредит. Кстати, а у вас нет участка? Вы ничего не выращиваете?
Э в а. В горшках. На балконе.
Г а й н о ш. Жаль, жаль.
Э в а. Когда распределяли участки, председатель местного комитета (показывает на Томаша) сумел все раздать так, что нам уже не хватило.
Т о м а ш. Будто тебе мало твоих горшков.
Г а й н о ш. Да, я обратил внимание. У вас превосходная герань. Такую я видывал только у нас дома, в Люпче.
Э в а. Боже мой… в Люпче? Пан доктор, так вы с Томашем земляки?
Г а й н о ш. А вы разве не знали?
Э в а. Вот, теперь вы хоть понимаете, как мы живем. У нас просто нет времени поговорить о важных вещах.
Г а й н о ш. Да, да. Кто бы подумал, что нас, ребят с гор, жизнь забросит сюда, на эту знойную равнину. Что поделаешь? Люди живут всюду, но, скажу вам, я к этим местам привыкал с трудом. Простор без конца и края — и никаких гор. Это не для меня.
Э в а. Вы словно ему в душу заглянули. Он тоже так говорил, когда мы сюда приехали. Ну, да со временем человек ко всему привыкает.
Г а й н о ш. У вашего мужа все несколько иначе. Всю жизнь на колесах. Утром тут, а в обед, глядишь, он со своим поездом уже в горах.
Э в а. Надо же, а я бы никогда не подумала, что вы земляки. Из одного края — и, можно сказать, не знакомы.
Т о м а ш. Да как-то все не получалось.
Э в а. Нет, ты мне не говори! Да встреть я тут одноклассницу, бросилась бы к ней на шею, может, даже расплакалась бы от радости и уж, конечно, не стала бы ей «выкать»!
Г а й н о ш. Да как-то до сих пор не было повода… То есть… Чтобы перейти на «ты»…
Э в а. Ну, прошу вас, пан доктор…
Г а й н о ш. Ваша правда… Вы абсолютно правы, милая пани. А я, по-моему, на пару лет старше, значит, я и должен сделать первый шаг. (Подает руку Томашу.) Я — Петер. Ну что мы в самом деле?.. Неудобно.
Томаш пожимает протянутую руку.
А ты — Томаш, если мне не изменяет память.
Э в а. Это надо спрыснуть.
Г а й н о ш (с протестующим жестом). Нет, нет, нет. Я не настолько придерживаюсь старых славянских обычаев…
Т о м а ш. Но главное, наверное, из-за моего давления?
Г а й н о ш. С давлением шутить не стоит. Приходи к нам, и мы приведем тебя в порядок.
Э в а. Вот именно, доктор. Вы даже не можете себе представить, как я рада…
Т о м а ш. Отправить мужа в больницу? Ну, этого ты так скоро не дождешься.
Г а й н о ш. Кстати, Томи, ведь мы были, по-моему, в одной бригаде.
Т о м а ш. Не припоминаю.
Э в а. Вот, пожалуйста! Ему всего пятьдесят, а уже склероз, но лечиться он и не думает.
Г а й н о ш. Да, да, точно — я хорошо помню. У меня, кажется, и фотографии есть.
Э в а. Ой, вы должны мне их показать. Мне б хотелось взглянуть на Томаша-партизана. Кроме свадебной, у нас нет ни одной фотографии, где он молодой.
Г а й н о ш. А у меня наоборот — все сохранилось. Целый архив, так сказать, полный комплект. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Вот и сейчас… Надо же… Я как раз собирался к Винценту, он теперь где-то в самой Праге. Как здорово, Томи, что мы с тобой встретились! Ты по крайней мере избавишь меня от лишних хлопот. До Праги и обратно, да еще там денек — это целых три дня, а тут я могу принести тебе все бумажки прямо сюда. Как говорится, прямо на кухню.
Т о м а ш. Не понимаю.
Г а й н о ш. Тебя это удивит, но у меня до сих пор нет удостоверения, что я активный участник восстания.
Т о м а ш. И что же тебе от меня надо?
Г а й н о ш. Автограф.
Т о м а ш. Мой?
Э в а. Боже мой, Томаш, я думаю, ты…
Т о м а ш. Прошу тебя, будь так добра…
Э в а. Ну хорошо, хорошо… (Уходит в кухню.)
Г а й н о ш (когда они остаются одни). Может быть, у тебя есть какие-то сомнения?
Т о м а ш. Будет лучше, если ты все же съездишь в Прагу.
Г а й н о ш (встает). Ну что ж… Разумеется. Я не буду тебя уговаривать. Разумеется. Просто я думал…
Т о м а ш. Видишь ли…
Г а й н о ш. Я подберу все документы.
Т о м а ш. Не надо. Я хотел сказать, что с моей памятью дело обстоит не так уж скверно.
Гайнош собирает со стола свои инструменты.
Э в а (появляясь в дверях). А до понедельника вы ему ничего не пропишете?
Г а й н о ш (уходя). Нет. Ничего не надо. Необходим только покой. Никакой нервотрепки, и абсолютный отдых. (Выходит в переднюю.)
Э в а (идет за ним, закрывает дверь, потом возвращается). В чем дело?
Т о м а ш. Ты же слышала.
Э в а. Но ведь он говорит, что у него есть все доказательства, документы.
Т о м а ш. Почему же, интересно, несмотря на такую полную документацию, он не сумел собрать подписи до сегодняшнего дня.
Э в а. Врач, который будет тебе многим обязан, да еще и живет в твоем же доме — это, по-моему, стоит одной подписи.
