— Поделом ему! — крикнул Сайкс, стараясь вырватьсяиз рук девушки. — Убирайся, иначе я размозжу тебе голову об стену!
— Мне все равно, Билл, все равно! — завопиладевушка, изо всех сил вцепившись в мужчину. — Эта собака не растерзаетребенка, разве что ты раньше убьешь меня!
— Не растерзает! — стиснув зубы, произнесСайкс. — Скорее я это сделаю, если ты не отстанешь! Грабитель отшвырнул отсебя девушку в другой конец комнаты, и как раз в этот момент вернулся еврей сдвумя мальчиками, волоча за собой Оливера.
— Что случилось? — спросил Феджин, озираясьвокруг.
— Похоже на то, что девчонка с ума спятила, — сбешенством ответил Сайкс.
— Нет, она не спятила с ума, — сказала Нэнси,бледная, задыхающаяся после борьбы. — Нет, она не спятила с ума, Феджин,не думайте!
— Ну, так успокойся, слышишь? — сказал еврей,бросая на нее грозный взгляд.
— Нет, я этого не сделаю, — возразила Нэнси,повысив голос. — Ну, что вы на это скажете?
Мистер Феджин был в достаточной мере знаком с нравами иобычаями тех людей, к породе которых принадлежала Нэнси, и знал, чтоподдерживать с нею разговор сейчас не совсем безопасно. С целью отвлечьвнимание присутствующих, он повернулся к Оливеру.
— Значит, ты хотел улизнуть, мой милый, не такли? — сказал еврей, беря сучковатую дубинку, лежавшую у очага. — Нетак ли?
Оливер ничего не ответил. Он следил за каждым движениемеврея и порывисто дышал.
— Хотел позвать на помощь, звал полицию, да? —насмехался еврей, хватая мальчика за руку. — Мы тебя от этого излечим,молодой джентльмен!
Еврей больно ударил Оливера дубинкой по спине и замахнулсяснова, но девушка, рванувшись вперед, выхватила ее. Она швырнула дубинку вогонь с такой силой, что раскаленные угли посыпались на пол.
— Не желаю я стоять и смотреть на это, Феджин! —крикнула девушка. — Мальчик у вас, чего же вам еще нужно? Не троньте его,не троньте, не то я припечатаю кого-нибудь из вас так, что попаду на виселицураньше времени.
Произнося эту угрозу, девушка неистово топнула ногой и, сжавгубы, стиснув кулаки, перевела взгляд с еврея на другого грабителя; лицо еестало мертвенно бледным от бешенства, до которого она постепенно довела себя.
— Ах, Нэнси! — умиротворяющим тоном сказал еврей,переглянувшись в смущении с мистером Сайксом. — Сегодня ты смышленее, чемкогда бы то ни было. Ха-ха! Милая моя, ты прекрасно разыгрываешь свою роль.
— Вот как! — сказала девушка. — Берегитесь,как бы я не переиграла. Вам только хуже будет, если это случится, Феджин, и явас заранее предупреждаю, чтобы вы держались от меня подальше.
В женщине взбешенной, в особенности если к другим еенеукротимым страстям присоединяются безрассудство и отчаяние, есть нечто такое,с чем мало кто из мужчин захотел бы столкнуться. Еврей понял, что безнадежнопритворяться, будто он не верит в ярость Нэнси, и, невольно попятившись, бросилумоляющий и трусливый взгляд на Сайкса, как бы говоря, что теперь тому надлежитпродолжать диалог.
Мистер Сайкс, угадав эту немую мольбу и чувствуя, бытьможет, что гордость его и авторитет могут пострадать, если он сразу же необразумит мисс Нэнси, изрыгнул несколько десятков проклятий и угроз, быстроеизвержение которых делало честь его изобретательности. Но так как они непроизвели никакого впечатления на ту, против которой были направлены, он прибегк более веским аргументам.
— Это еще что значит? — сказал Сайкс, подкрепляясвой вопрос весьма распространенным проклятьем, обращенным к прекраснейшемуукрашению человеческого лица; если бы этому проклятью внимали наверху хотя быодин раз на пятьдесят тысяч, когда оно произносится, слепота сделалась бы такойже обыкновенной болезнью, как корь. — Это еще что значит? Провалиться мнев пекло! Да знаешь ли ты, кто ты и что ты?
— Да, все это я знаю, — ответила девушка, истерическисмеясь, покачивая головой и тщетно притворяясь равнодушной.
— А если так, то перестань шуметь, — сказал Сайкстем ворчливым голосом, которым привык говорить, обращаясь к своейсобаке, — а не то я тебя утихомирю на долгие времена.
Девушка засмеялась еще более истерическим смехом и, бросивбыстрый взгляд на Сайкса, отвернулась и прикусила губу так, что выступилакровь.
— Нечего сказать, молодчина! — добавил Сайкс,окидывая ее презрительным взглядом. — Как раз тебе-то и подобает стать насторону человеколюбцев и людей благородных. Самая подходящая особа для того,чтобы ребенок, как ты его называешь, подружился с тобой!
— Это правда, да поможет мне всемогущий бог! — сжаром воскликнула девушка. — И лучше бы я упала замертво на улице илипоменялась местами с теми, мимо которых мы сегодня проходили, прежде чем япомогла вам привести его сюда! Начиная с этого вечера он становится вором,лжецом, чертом, всем, чем угодно. Неужели старому негодяю этого мало и нужныеще побои?
— Полно, полно, — увещевал еврей Сайкса, указываяна мальчиков, которые с любопытством следили за всем происходящим. — Мыдолжны выражаться учтиво, учтиво, Билл.
— Выражаться учтиво! — вскричала взбешеннаядевушка, на которую страшно было смотреть. — Выражаться учтиво, негодяй!Да, вы от меня заслужили учтивые речи! Я для вас воровала, когда была вдвоемоложе, чем он! — Она указала на Оливера. — Я занималась этимремеслом и служила вам двенадцать лет. Вы этого не знаете? Да говорите же! Незнаете?
— Ну-ну! — пытался успокоить ее еврей. — А колитак, то ведь ты зарабатываешь этим себе на жизнь.
— О да! — подхватила девушка; она не говорила, авизжала — слова лились каким-то неистовым потоком: — Я этим живу… Холодные,сырые, грязные улицы — мой дом! А вы — тот негодяй, который много лет назад выгналменя на эти улицы и будет держать меня там день за днем, ночь за ночью, пока яне умру…
— Я еще не то с тобой сделаю! — перебил еврей,раздраженный этими упреками. — Я с тобой расправлюсь, если ты еще хотьслово скажешь!
Девушка больше ничего не сказала; она в исступлении рвала насебе волосы и так стремительно набросилась на еврея, что оставила бы на немследы своей мести, если бы Сайкс в надлежащий момент не схватил ее за руки,после чего она сделала несколько тщетных попыток освободиться и лишилась чувств.
— Теперь все в порядке, — сказал Сайкс, укладываяее в углу комнаты. — Когда она вот этак бесится, у нее удивительная сила вруках.
Еврей вытер лоб и улыбнулся, видимо почувствовав облегчение,когда тревога улеглась, но и он, и Сайкс, и собака, и мальчики, казалось,считали это повседневным происшествием, связанным с их профессией.
