Или и того хуже – анархистами. Прямо как дети.
Обитатели поселка – боголюбивые патриотичные американцы, со своеобразным чувством юмора и с полным отсутствием притворства или политкорректности. Они высмеивают всех и вся и любят, когда поднимают на смех их самих. А еще они любят поговорить и давать непрошеные советы.
Мэттью, вот я смотрю фильм с твоим участием
и вижу, что тебе весело.
Это правильно, так и надо жить – весело.
Мэттью, дети – самое большое достижение в твоей жизни.
Поэтому заведи детей побольше.
А еще запомни: внуки в два раза лучше,
а возни с ними в два раза меньше.
Жизнь среди пенсионеров напоминает о том, что и ты смертен, но в то же время позволяет чувствовать себя моложе. Старческое тело не делает того, что требует разум, а разум забывает, то что хочет запомнить, но пожилые люди относятся к этому без лишних сантиментов и предпочитают жить заведенным порядком: ходят в спортзал, по вечерам выпивают по коктейлю, поют в церковном хоре и участвуют во всех мероприятиях подряд.
Мэттью, общительность и активный образ жизни – вот секрет долголетия.
Однажды, возвращаясь домой из местного культурно-оздоровительного центра, где играли в бинго, мы остановились на красный сигнал светофора.
Неожиданно Камила спросила:
– Тебе хочется переехать в Техас?
На самом деле я об этом уже думал. Может быть, это манера себя вести, то, что здесь ценят здравый смысл, а когда играешь в бейсбол перед домом, рядом останавливается машина соседа, а не папарацци. Может быть, это здешний оптимизм и то, что все сохраняют спокойствие даже в критических ситуациях. Может, потому что маме было далеко за семьдесят – то, что в футболе назвали бы четвертой четвертью, – и хорошо бы навещать ее почаще, чем два раза в год. А может, дело было в том, что теперь у нас с Камилой была семья, и мне хотелось, чтобы наши дети росли среди всего этого.
Я повернулся и посмотрел ей в глаза:
– Да.
– Вот же сукин сын, – вздохнула она, с понимающей улыбкой покачала головой и покосилась на детское сиденье сзади, где спал Леви. – Тогда переезжаем.
На светофоре зажегся зеленый. Я нажал на газ.
Я разобрался с семейной дилеммой, из-за которой приехал в Техас, и мы с Камилой и Леви купили дом на окраине Остина, на холме у реки.
Девять акров земли, колодец с родниковой водой, а еще участок на берегу для лодочного домика, о котором предыдущий хозяин забыл упомянуть. Больше чем достаточно места для того, чтобы завести собак, растить детей и барабанить по конгам в чем мать родила, не доставляя соседям никаких неудобств.
Безвременная кончина отца заставила меня повзрослеть, а семейные проблемы и отцовство помогли разобраться и в самом себе, и в жизненных приоритетах. Особенно в моей карьере. Смерть, семейный кризис и младенцы – конец жизни, поддержание жизни и появление новой жизни – эти три вещи глубоко потрясают, придают ясность, напоминают о том, что ты смертен, и, как следствие, находишь в себе мужество стать тверже, сильнее и честнее. Эти три вещи заставляют тебя задать себе вопрос:
«Что имеет значение?»
Эти три вещи заставляют тебя осознать:
«Все имеет значение».
Я был известным актером, знаменитостью, кинозвездой. Мне не надо было волноваться о том, чтобы прокормить семью и обеспечить им безбедное существование, но ни роли, которые мне предлагали, ни фильмы, в которых я снимался, меня больше не удовлетворяли. Мне надоели герои романтических комедий и их тесный мирок. У меня уже давно свербело в заднице.
Я жил полной жизнью. Неистовой. Необузданной. Незаурядной. Бурной. Я, живой человек, смеялся громче, плакал горше, любил сильнее, презирал глубже и чувствовал больше, чем те, кого я изображал на экране. Я прекрасно понимал, что, если равновесия в этом не достичь, то актуальная жизнь важнее актуальной карьеры, но я хотел сниматься в таких фильмах, которые своей полнотой не уступали бы полноте моей жизни, и играть живых, правдоподобных персонажей.
Вот только ни роли, ни фильмы, которые могли бы поспорить с моей реальной жизнью, почему-то мне не доставались. А те, что доставались, мне уже здорово поднадоели. Мне были нужны перемены, радикальный поворот, новые обязательства. Хватит мотаться с места на место в поисках хорошей погоды. Теперь, когда у меня появилось все то, ради чего стоит жить, надо было проявить истинное себялюбие и выяснить, без чего можно обойтись.
Пришло время настоящих жертв. Вдобавок Камила снова забеременела.
Часть седьмая
Дерзни взять высоту
2008 г., осень
На собственном опыте я убедился, что в любой критической ситуации, будь то ураган Катрина, семейные неурядицы или серьезный жизненный выбор, сперва необходимо распознать проблему, потом стабилизировать положение дел, разработать ответные действия и преобразить их в жизнь. Признав, что мне, как актеру, нужно большее, я распознал проблему. Теперь пришло время сделать разворот и стабилизировать положение дел.
Я позвонил своему финансовому консультанту Блейну Лурду и спросил, как долго я смогу обходиться без заработка, не меняя при этом привычного образа жизни.
– У тебя вполне приличные сбережения, – ответил он. – Так что поступай, как считаешь нужным.
Я позвонил своему агенту Джиму Тоту и объяснил ему, что хочу сниматься не в романтических комедиях, а в серьезных драматических ролях.
– Нет проблем, – ответил он.
– Как это – нет проблем? – спросил я. – Вот уже десять лет за мои романтические комедии твое агентство получает десять процентов комиссионных – немалую сумму. Как, по-твоему, отреагирует твое начальство, если в понедельник ты придешь в офис и заявишь: «Макконахи больше не желает сниматься в романтических комедиях»?
– Макконахи, я работаю не на начальство, а на тебя.
Вот он, настоящий мужчина.
Я шел на большой риск. Регулярный отказ от участия в голливудских проектах приводит к тому, что Голливуд перестает тебя приглашать. Если ты сходишь с наезженной колеи и отвергаешь типовые роли, гарантирующие кассовые сборы, то киноиндустрия от тебя отворачивается. По большому счету им все равно: желающих занять твое место больше чем достаточно. Опять же ничего личного, просто бизнес.
Обливаясь слезами, я обсудил свое решение с Камилой. Мы поплакали. Помолились. И заключили договор.
– Что ж, милый, придется нам посидеть на мели. Неизвестно, сколько это протянется. Будет трудно. Ты станешь раздражительным, неуверенным… будешь искать утешения в бутылке, но… Если ты действительно хочешь все изменить, то останешься верен себе. А я тебя поддержу. Только не облажайся. Договорились?
Именно то, что много лет назад сказал мне отец.
– Договорились.
То, что я оказался на перепутье, само по себе не было катастрофой, но я знал, что эта жизненная дилемма обойдется мне дорого – и материально, и морально. Самым большим испытанием была неизвестность. Как, когда и чем завершатся мои искания? Я заявил Голливуду, своей возлюбленной, с которой провел почти двадцать лет:
