императорам: рубил головы только ветряным мельницам!
Р о м а н (кланяясь). Смешной, но добросердечный идальго желает вам доброй ночи! (Уходит.)
К о л о д у б (к бюсту). Доброй ночи и тебе, бронзовый Герой!
Навстречу ему идет А г л а я. Она в костюме Анны Карениной.
А г л а я. Прошу прощения, уважаемый Василь Явтухович. Я просто счастлива, что встретилась с вами с глазу на глаз!
К о л о д у б. Слушаю вас, уважаемая… уважаемая…
А г л а я (делает реверанс). Анна Каренина!
К о л о д у б. Очень приятно, милая Анна Каренина!
А г л а я (сняла маску). В данном случае разрешите говорить как невестке вашего пациента. Я только что от него. Сидит на веранде, слушает музыку, любуется веселым карнавалом. (С пафосом.) Разрешите мне от имени всей семьи Яворов поблагодарить: это вы, профессор Колодуб, поставили дважды Героя на ноги!
К о л о д у б. Ура, ура, и так шестнадцать раз! (Улыбнувшись.) Это и все, что вы мне хотели сказать с глазу на глаз?
А г л а я. Извините… Я забываю, что вы принадлежите к той категории людей, которые не любят славословий… Обращаюсь к вам с просьбой, очень серьезной.
К о л о д у б. Очень серьезно слушаю.
А г л а я. Простите! Моего мужа, Александра Явора!
К о л о д у б. Вы опять? Я сказал и еще раз говорю: ваш муж — милый человек. Ему не хватает лишь одного: чуточку… любви!
А г л а я (вспыхнув). Что вы, профессор! Я его люблю больше всего на свете!
К о л о д у б. Извините, уважаемая, вы меня не дослушали… Ему не хватает той любви, что называется самоуважением.
А г л а я. Абсолютный альтруист! Всего себя он отдает делу своего отца, дважды Героя. Ради отца он готов даже на безумство! И в результате это — шарлатан!.. Простите, я на коленях умоляю…
К о л о д у б (останавливает ее). Этого еще не хватало. Я не Иисус Христос, а вы — не Мария Магдалина. (Улыбается.) Прощаю и разрешаю ему все грехи, вольные и невольные.
А г л а я. Благодарю, дорогой профессор! Вы такой добрый, гуманный и… Позволю обратиться к вам еще с одной просьбой, личной, так сказать, и одновременно полуофициальной…
К о л о д у б. Немного догадываюсь, уважаемая коллега. Хотите, чтоб я познакомился с вашей диссертацией?
А г л а я. Ой, да вы гениальный психолог! Как вы догадались?
К о л о д у б (усмехнулся). Вашу диссертацию я третий день вижу в комнате свекра.
А г л а я. В самом деле… Когда больной спал, я там над ней работала.
Оркестр заиграл вальс.
Какой прелестный вальс! Он воодушевляет меня на третью просьбу. (Слегка берет Колодуба под руку.) Один только круг, дорогой профессор!
К о л о д у б. Отвечаю на предыдущую просьбу: диссертацию прочитаю, и быстро. А от вальса разрешите отказаться.
А г л а я. Не я прошу, Анна Каренина!
К о л о д у б (улыбаясь). К сожалению, я не Вронский: закружите в вальсе, и могу упасть…
Входит Л о б.
Л о б. Извиняюсь… Я на одну минутку.
А г л а я. Вы ко мне?
Л о б. Как раз наоборот. К уважаемому профессору, товарищу Колодубу, Василию Явтуховичу.
А г л а я. Не смею вам мешать. Еще раз благодарю, дорогой профессор! Я так счастлива! Спокойной ночи! (Уходит.)
К о л о д у б. Слушаю вас, уважаемый заместитель дважды Героя, а дальше… извините, не знаю, как вас величать?
Л о б. Товарищ Лоб, Антон Сидорович…
К о л о д у б. Слушаю вас, товарищ Лоб, Антон Сидорович.
Л о б. Считаю своим абсолютным долгом знать, как вам в «Червоной зирке». Хорошо ли вы чувствуете себя в нашем отеле? Вкусно ли кормят вас в нашем ресторане?
К о л о д у б. Чувствую себя здесь лучше, чем на седьмом небе. Сплю в отеле, как младенец у мамы за пазухой. А в ресторане кормят так, будто я по крайней мере министр.
Л о б. Всех так кормим, абсолютно всех! Пятый год подряд получаем первую премию, областную. Прилагаем все силы, чтоб завоевать первую республиканскую… А как вам это мероприятие? Наш карнавал?
К о л о д у б. По правде?
Л о б. Только по правде, уважаемый профессор, товарищ Колодуб.
К о л о д у б. Потрясен! Впервые такое вижу: Наполеон Бонапарт, Чапаев, Анна Каренина… Здорово!
Л о б (не понял иронии). А как же. Все делаем на наивысшем идейно-художественном уровне! А главное: все для выздоровления и благополучия нашего глубокоуважаемого дважды Героя!
К о л о д у б. Есть еще вопросы? Тороплюсь к больному дважды Герою.
Л о б. К сожалению, не имею.
К о л о д у б. До свиданья, товарищ Лоб, Антон Сидорович.
Л о б. До свиданья, товарищ профессор, Василь Явтухович!
Колодуб уходит. Из клуба появляется крепко подвыпивший С а ш к о в костюме Карася из оперы «Запорожец за Дунаем».
С а ш к о (поет).
Тепер я турок, не козак,
Здається, добре зодягнувся…
Л о б (спешит ему навстречу). Александр Танасович! Рад вас видеть в таком сверхочаровательном наряде!
С а ш к о (закончив куплет). Здорово вы это придумали: карнавал в колхозе! Очень здорово!
Л о б. Служу «Червоной зирке» во главе с вашим родным батьком! Мероприятие нравится даже профессору, говорит: впервые такое вижу!
Входит А г л а я.
А г л а я. Милый Сашуня, по всем признакам, ты уже пьян?
С а ш к о. Я сейчас не Сашко Явор, а Карась. А Карасю полагается быть пьяным… (Поет.)
Гей, заїхав до шинкарки,
Випив, мабуть, ще три чарки,
П'яний з воза ізвалився,
Трохи, трохи не убився…
А г л а я (ищет у него по карманам). Отдай бутылку!
С а ш к о. Не отдам… Это мой реквизит. Как же я буду исполнять номер без бутылки?
А г л а я. Дай слово, что до выступления не допьешь всю водку!
С а ш к о. Во-первых, это не водка, а коньяк. А во-вторых… Видишь батька? (Показывает на бюст.) Им клянусь! Или ты хочешь, чтоб я не батьком поклялся, а папенькой — по-французски!
А г л а я. Я тебя умоляю: идем к людям! (Уходит.)
С а ш к о. Не желаю к людям, желаю побыть с батьком. (К бюсту.) Слышите, батя? А вашего врага номер один нету на карнавале. Он плюет на карнавал. (Лобу.) Отвечайте, заместитель дважды Героя: почему отсутствует ученый агроном?
Л о б (оглянувшись). Во-первых, ученый агроном здесь — замаскировался под Дон Кихота, а во-вторых, если агроном Роман Шевченко для вас враг номер один, то для меня персонально — враг номер два!
С а ш к о. Доказательства! Мне нужны доказательства!
Л о б. Пожалуйста, Александр Танасович. Доказательство первое: этот чудесный карнавал я организовал в знак любви к дважды Герою, на утешение ему и удовольствие. Даже великий француз сказал: веселье — это солнце, а он, агроном Роман Шевченко, категорически заявляет, что этот карнавал — дырка в бублике, дурные деньги на ветер.
С а ш к о. Так и сказал?
Л о б (показывает на бюст). Клянусь бюстом вашего отца!.. Другой пример: статью, что поручено написать Роману Шевченко, он назвал знаете как?.. «Когда брюхо — гегемон»!
С а ш к о. Брюхо — гегемон? Да как он смеет!
Л о б. Это позорный поклеп на дважды Героя, на вас, на меня, на всю «Червоную зирку». А если посмотреть на это его заявление в свете последних международных ситуаций, то это не что иное, как настоящий ревизионизм!
В глубине сцены
