и потому что вы так сильно напоминаете мне меня самого и мой ужас, когда я впервые наткнулся на эту книгу.
— Но… «De Vermiis Mysteriis!» — воскликнул я. — Такой книги не существует! Она была придумана Робертом Блохом в середине тридцатых годов для рассказа, опубликованного в журнале «Weird Tales», когда вы, он и все остальные авторы играли в ту замечательную литературную игру, изобретая мир монстров и их культов. Книга служила магической подпоркой для его вымышленных волшебников. Вы даже помогли Блоху создать её, когда написали ему письмо и посоветовали дать книге название на латинском языке!
Лавкрафт торжественно кивнул, но ухмылка не сходила с его лица.
— Верно, всё верно, — подтвердил он. — И в своих письмах я часто обращался к Роберту как к Людвигу, в честь Людвига Принна, странного учёного, автора этого гримуара, и Роберт, и я, и все мы твёрдо верили, что он сам выдумал этого старика.
Лавкрафт рассмеялся, и эхо его смеха отразилось шёпотом от корешков книг в малой комнате.
— О, нас всех обманули, Эдвардиус, это действительно довольно забавно. Мы все думали, что знаем так много, но мы были всего лишь дерзкими, умными детьми, играющими с Йог-Сототерией, включая твоего старого Дедушку, но оказалось, что мы ничего не знали.
Затем Лавкрафт сделал паузу и захихикал.
— Но мы были правы! — сказал он, глядя на меня и подмигивая. — Так или иначе, всё это время мы были правы!
Затем Лавкрафт сделал паузу, глубоко вдохнул, и я увидел, как он явно собрался с духом, прежде чем продолжить.
— Эдвардиус, вы действительно, как заметил Кларкаш-Тон, хороший знаток из той небольшой группы авторов хорроров, знакомством с которыми мы гордимся. Вы знаете наши биографии, включая историю моей жизни, но я должен сказать вам сейчас, что в ней есть много поворотов, имеющих большое значение, о которых вы не знаете по той очень веской причине, что я пошёл на многое и использовал хитроумные уловки, чтобы тщательно всё скрыть.
Лавкрафт вышел из маленькой библиотеки, и мы сели по разные стороны ближайшего стола в большой комнате. Он отодвинул в сторону кучу вещей, включая потрёпанную металлическую коробку, несколько пожелтевших газетных вырезок и плитку из засохшей глины, чтобы расчистить пространство между нами, затем он устроился поудобнее и начал говорить.
— Вы знаете о моей тяжёлой болезни в 1937 году. В течение многих лет меня преследовали всё более мучительные проблемы с пищеварением, которые я стоически и глупо игнорировал, но постепенно я осознал серьёзность своего состояния, и в феврале того года у меня почти не было сомнений в том, что я умираю. Мой диагноз был подтверждён специалистом в марте, и вскоре я оказался под морфием в Мемориальном госпитале Джейн Браун, где мне ничего не оставалось делать, кроме как записывать свои симптомы в слабой надежде, что это может помочь моему врачу.
Ночью тринадцатого числа боль разбудила меня, несмотря на все лекарства. Я лежал, уставившись в потолок и пытался изолировать своё восприятие от агонии в животе. Часть моего разума, которая была почти полностью подавленной на протяжении всей моей жизни до этого момента, внезапно ослабила свои оковы и начала интенсивно говорить с остальной частью меня. Мне казалось, что я действительно слышу, как она шепчет мне на ухо, шепчет так отчётливо, что я начал беспокоиться — медсёстры могут услышать этот голос и как-то утихомирить его, но я не хотел, чтобы это произошло, так как голос рассказывал мне о некоторых удивительных вещах.
Лавкрафт сделал паузу и посмотрел на меня, и на фоне теней библиотеки он, казалось, положительно светился от волнения, и поэтому стал выглядеть ещё моложе, чем он казался до этого.
— Что, если бы те удивительные существа, которых я всю свою жизнь придумывал и описывал, — все эти ужасающие древние монстры, что пришли с других планет и измерений, и обладали такими огромными и подавляющими силами, — что, если бы они были реальными? Предположим, что мои мельчайшие, точные визуализации всех их ужасающих подробностей, вплоть до их последнего щупальца и когтя, были вовсе не моим творением, а медленным раскрытием реальных существ?
Это факт, что я играл с такими понятиями раньше, но только в качестве дразнящего, интеллектуального развлечения. Однако я думаю, что даже тогда я должен был знать — хотя я, конечно, самым праведным образом отрицал бы это, если бы на меня надавили, — что эти монстры говорили с чем-то очень глубоким внутри меня, потому что они никогда не переставали вызывать у меня глубокую и в высшей степени удовлетворительную, омерзительную дрожь. Могло ли быть так, что я использовал таланты и способности, о которых эта хитро шепчущая часть моего разума знала всё это время, но которые мой бедный, ограниченный ум старательно и, без сомнения, справедливо игнорировал? Неужели я, сам того не ведая, нащупал барьеры, отделявшие Их от нас, и открыл проход во времени и пространстве между разными мирами?
Лавкрафт наклонился вперёд, слегка постукивая глиняной плиткой по столу, и пристально смотрел на меня, словно оценивая, готов ли я к тому, что он собирался поведать мне дальше.
— Я провёл небольшой эксперимент, Эдвардиус, — сказал он. — Признаться, для тихого писателя-затворника, любящего своих тётушек, это было довольно вульгарно, но, в конце концов, я умирал. У меня не было бы другого шанса.
Я обнаружил трещину, идущую по потолку над моей кроватью, и я смотрел и смотрел на эту трещину так долго, как только мог, пока не увидел, как края штукатурки зашевелились. Затем я понял, что могу смотреть ещё пристальнее, и трещина начала расширяться, а затем со странным чувством облегчения, которое я даже не могу описать, я увидел, как два тонких чёрных щупальца высунулись из щели, и небольшой кусок штукатурки шлёпнулся прямо мне на грудь.
Затем шепчущий внутри меня голос использовал весь мой разум, чтобы поговорить с этим Существом наверху, командуя им с уверенностью опытного волшебника, и я почувствовал огромное движение над потолком. Оно распространилось и на стены. Я услышал со всех сторон что-то похожее на шуршание тысячи испуганных крыс и на шипение множества разбухших червей; и вот трещина в потолке расширилась ещё больше, из неё потекла вода, и между теми маленькими щупальцами появился длинный, сложный змеевидный отросток, заканчивающийся клубком волнистых нитей. Пока я пялился на него, клубок опустился ниже, и я увидел, как нити плавно проникли сквозь одеяло и заскользили внутри моего тела.
Я наблюдал, как раковая опухоль покидает меня, Эдвардиус, я видел, как её забирают, всасывают
