Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Анна радовалась, что папе интересно с месье Фернаном, потому что с того момента, как пришла последняя открытка от дяди Юлиуса, папа был подавлен и все больше молчал. В течение года открытки от дяди Юлиуса хоть и нерегулярно, но приходили. Никаких новостей в них не было — только выражение чувств. Иногда — шутливые рассказики и всегда — приветы «тете Алисе», то есть папе. Последняя открытка с изображением медведей, как всегда, была адресована Анне, но «тетя Алиса» не упоминалась — никаких пожеланий ей даже в связи с Новым годом. Вместо этого на обратной стороне открытки дядя Юлиус написал: «Чем больше я наблюдаю за людьми, тем больше мне нравятся животные». Он даже не подписался, хотя все и так знали, что открытка от него: у дяди Юлиуса был такой изящный почерк!
Прочитав открытку, папа не проронил ни слова, убрал ее в ящик стола, где аккуратно хранил все письма от дяди Юлиуса, и остаток дня тоже молчал — так что было радостно видеть, как он оживился, общаясь с месье Фернаном.
— Вы живете в свободной стране, — сказал папа. — Остальное неважно.
— Да, но… — возразил месье Фернан, и Анна поняла, что он, должно быть, имеет в виду Депрессию.
Депрессия была единственным обстоятельством, которое расстраивало месье Фернана. Анна несколько раз спрашивала, что это такое, но никто ничего не мог ей толком объяснить. Это было что-то, что случилось во Франции, отчего стало гораздо меньше денег и гораздо меньше работы, а некоторых коллег месье Фернана уволили из газеты. Но как только месье Фернан заговаривал о Депрессии, папа тут же напоминал, что тот живет в свободной стране. В этот раз папа был особенно убедителен — возможно, из-за дяди Юлиуса.
В течение какого-то времени месье Фернан спорил с ним, а потом неожиданно рассмеялся. Услышав смех, белый кот от удивления раскрыл рот, и оттуда вывалились шоколадные крошки. Анна взглянула на месье Фернана: он подливал папе бренди и похлопывал его по плечу.
— Забавно, — говорил он. — Вы пытаетесь смотреть на ситуацию оптимистически, хотя она должна беспокоить вас больше, чем кого бы то ни было.
Мама и мадам Фернан вернулись в гостиную, наступила полночь. И все, включая детей, подняли тост за Новый год.
— С Новым 1935-м! — воскликнул месье Фернан.
— С Новым 1935-м! — повторили все остальные.
— За нас и за всех наших друзей! — тихо добавил папа, и Анна поняла, что он имеет в виду дядю Юлиуса.
В феврале мама подхватила грипп. А как только ей стало легче, у консьержки разболелась нога. И это было совершенное несчастье. С тех пор как уехала Грета, мама делала большую часть домашних дел сама, но каждое утро консьержка на час поднималась к ним в квартиру и помогала маме с особо тяжелой работой. А теперь мама осталась один на один со всеми делами. Она и в лучшие-то времена не любила заниматься хозяйством, а теперь, после гриппа, это и вовсе нагоняло на нее тоску. Уборка, готовка, стирка, глажка, штопка — все это казалось маме слишком тяжелым бременем. Анна и Макс помогали ей — ходили в магазин и выносили мусор. Но большая часть работы, конечно, лежала на маме, и она постоянно на это жаловалась.
— Я ничего не имею против того, чтобы готовить, — говорила мама. — Но бесконечно мыть посуду, стирать, гладить и штопать — это забирает все силы и время!
Папа вообще не помогал маме. Он не понимал, что нужно делать по хозяйству. И когда мама жаловалась, что устала гладить простыни, он искренне удивлялся.
— Ну и не гладь, — говорил он. — Они снова помнутся, как только на них лягут.
— Ты ничего не смыслишь! — вспыхивала мама.
Маму особенно беспокоило, что Омама планирует навестить бабушку Сару. И мама хотела, чтобы к приезду Омамы квартира выглядела прилично. Но пока мама драила комнаты — а она драила их с такой тщательностью, с которой это не делали ни Грета, ни консьержка, — в кухне скапливалась грязная посуда. Пока она готовила вкусную, хотя и недорогую еду, гора одежды, которую нужно было чинить, все росла и росла. Так как папа совершенно не понимал маминых проблем, ей начинало казаться, что все это происходит по его вине. И однажды они поссорились.
Мама пыталась залатать старую фуфайку Анны и стонала, поглядывая на гору носков и наволочек, ожидавших своей очереди. И тут папа вдруг сказал:
— Думаю, это совершенно не обязательно. Какая разница, есть дырки на нижнем детском белье или нет. Их все равно никто не увидит.
Он должен был бы предвидеть, подумала Анна, что это спровоцирует взрыв.
— Ты ничего не понимаешь — ни-че-го не по-ни-ма-ешь! — кричала мама. — Я разрываюсь между стиркой и готовкой, между глажкой и штопкой. И все, что ты можешь сказать, — что «это не обязательно»!
— Только потому, что ты жалуешься, — объяснил папа. — В конце концов, люди как-то с этим справляются. Посмотри на мадам Фернан.
— Мадам Фернан нравится быть домашней хозяйкой! — опять закричала мама. — И у нее есть домработница и швейная машинка. Вот, взгляни на это! — размахивала она разорванной наволочкой. — Мадам Фернан нужно две минуты, чтобы это зашить, а мне — по меньшей мере полчаса! Как ты можешь сравнивать ее и меня, если ты ничего в этом не смыслишь?
Папа спасовал перед маминой горячностью. Он любил маму и не хотел, чтобы она расстраивалась.
— Я только имел в виду, — сказал он, — что такой умный человек, как ты, мог бы найти способ как-нибудь упростить задачу…
— Об этом тебе лучше поговорить с мадам Фернан, — оборвала его мама. — Все, что я умею делать, — это играть на фортепьяно.
И она вышла из комнаты, хлопнув дверью.
На следующий день, возвращаясь из школы, Анна встретила папу. Папа нес большой деревянный футляр с ручкой. Они вместе вошли в лифт.
— Что это? — удивилась Анна.
— Подарок для мамы, — ответил папа.
Анна сгорала от нетерпения, желая узнать, что же это такое и когда футляр откроют. Но мама при виде футляра изменилась в лице.
— Надеюсь, ты не купил… — начала она.
Папа поднял крышку и сказал гордо:
— Вот! Швейная машинка!
Эта машинка немного отличается от той, что была у мадам Фернан, подумала Анна. У той она была серебристого цвета, а эта — черная с серым и непривычной формы.
— Конечно, она не новая, — сказал папа, — и ее нужно почистить. Но с ее помощью ты сможешь чинить наволочки, и штопать носки, и шить детям одежду, не обращаясь к мадам Фернан.
— Я не умею шить одежду, — заметила мама. — И носки нельзя штопать с помощью швейной машинки.
Мама была просто в ужасе.
— Но что-то ты сможешь ей делать?
Все напряженно рассматривали машинку, стоящую на столе. Как-то не похоже, сказала сама себе Анна, что с ее помощью можно что-нибудь делать.
— Сколько она стоила? — спросила мама.
— Не беспокойся об этом, — успокоил ее папа. — Мне заплатили за срочную статью, которую я сегодня сдал в «Парижанин».
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
