— умением слушать, а тут еще и поняла, что Елене нужно непременно выговориться, что не может это хрупкое существо, полуженщина-полуподросток, принявшая на себя столь тяжкую ношу, жить дальше без чьей-то если не помощи, то хотя бы сочувствия, которое в иные минуты становится душевной опорой, иначе может произойти непоправимое… И она, незаметно для Елены, с удивительным умением и тактом заставила ее заговорить. И это было самое важное, самое необходимое, что она могла сделать, чтобы хоть немного облегчить участь молодой женщины.
Поздно вечером, когда Эдуард вернулся домой, Елена уже могла улыбаться.
Вечером следующего дня Елена уехала, зная, что на вокзале ее встретит Габриел Арутюнович, и уже не чувствуя себя одинокой.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
С чемоданом и кошелкой в руках Елена вошла во двор, остановилась, осмотрелась так, словно ее не было здесь по меньшей мере полгода, хотя уехала всего третьего дня. Впервые с удивлением заметила, что деревья облетели и стоят обнаженные, их ветки тоскливо и глухо постукивают друг от друга, раскачиваемые ветром с Мрава-сар. Удивилась также, что пышной зелени огорода давно уже нет, из-за угла дома виднеется темно-серая сухая земля, с сиротливо торчащими жердями, которых она раньше здесь не замечала, потому что они были обвиты зелеными цепкими стеблями лоби с большими клейкими листьями. Голые сплетения винограда на голом же навесе перед верандой дома казались изъеденными пожаром, обуглившимися. Некому было даже огород перекопать… Заросли ежевики, огораживающие двор, совсем недавно радовавшие глаз черными красивыми гроздьями, теперь выглядели мертвыми и наводили тоску… У Елены больно сжалось сердце — на всем, что ее окружало, лежала печать неотвратимо надвигающихся запустения и упадка…
А может быть, было больно еще и от того, что никто здесь не встретил ее, не сказал доброго слова, не спросил, как положено в такие минуты: «Как ты доехала, как съездила?..»
Елена пересекла двор, поднялась к себе, толкнула никогда не запирающуюся на ключ дверь своей комнаты и ошеломленно замерла у порога, широко раскрыв большие озерно-синие глаза, в которых одновременно отразились и радость, и тревога, и еще что-то, чего она не успела ни понять, ни почувствовать до конца. Только и смогла выдохнуть:
— Дима?!
— Он самый, Ленуль!
— Ой, Димка, милый, приехал! — Елена порывисто бросилась брату на шею, как раз вставшему с постели, чтобы принять ее в объятия. — Даже глазам своим не верю, — лепетала она, тычась носом ему в шею, целуя его колючую щеку. — Когда же ты приехал?
— Да вот, третьего дня и приехал.
— Как третьего дня?
— Ровно через два часа после того, как ты уехала, уехала в Баку, в общем…
У Елены больно защемило в груди. Дмитрий не назвал Арсена по имени.
— Зачем ты приехал? — спросила она, высвобождаясь из объятий брата. — Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось, — ответил Дмитрий, пытаясь дотянуться до пачки сигарет на подоконнике. Не дотянулся и оставил попытку. — Просто вышел небольшой перехлест… да ты сними с себя плащ-то, платок сними, дай как следует разглядеть тебя. Похудела вроде… да нет, ничего.
— Какой перехлест? — встревожилась Елена, бросая на стул плащ и платок. — Ты о чем это?
— Видишь ли, твои последние письма получались уж очень жизнерадостными. Особенно насчет курсов повышения квалификации в Баку, куда уехал Арсен, почему-то забыв прихватить молодую жену…
У Елены отлегло, все-таки назвал Арсена.
— Что же, по-твоему, я должна была написать вам все как было?
— Наверное, ты права, маленькая, но ведь врать-то надо умеючи. Нашу маманю не так-то просто провести. Она умеет читать между строк… Фантастическая интуиция. К счастью, ты этого не учла.
— Почему к счастью?
— Иначе она не погнала бы меня сюда. Ну да ладно об этом. Расскажи-ка лучше, как там Арсен? Ты виделась с ним?
— Да, потом расскажу. Ты пока одевайся, а я спущусь к старикам. — Она встала и направилась было к двери, но потом вдруг спросила: — Как они тебя приняли, Дима?
Дмитрий рассмеялся:
— Лучше некуда! Вторые сутки не просыхаю, по три раза на дню поят тутовкой. А крепкая же, стерва! Еще два дня такой жизни — и я уеду отсюда готовым алкашом.
Елена успокоенно улыбнулась. С той минуты, как она увидела брата, ей не давала покоя мысль о том, как его приняли.
Уже спускаясь по лестнице, она увидела свекра, входящего во двор. Он был одет в старую потертую солдатскую шинель, правый рукав шинели был оторван для каких-то нужд, а дыра тщательно зашита. Шинель эту он носил только зимой и только ночью на работу, укрываясь ею, когда засыпал на часок-другой.
Увидев невестку, спускающуюся со второго этажа, Мисак остановился посреди двора так внезапно, словно наткнулся на протянутую веревку:
— Лена? Это ты?
Лена подбежала к нему и чмокнула в заросшую недельной щетиной щеку:
— Доброе утро, айрик!
— Ты когда приехала?
— Да вот только что.
— Сейчас? А твой брат уже два дня как здесь.
— Я видела его, айрик, поднялась, чтоб поставить чемодан, а там Димка на моей кровати спит.
— Твой брат очень хороший человек, Лена, дай Бог ему здоровья, такой веселый. Очень веселый человек… Да…
Старик не решался спросить насчет сына, так как неожиданно скорое возвращение Елены несколько сбило его с толку, и теперь не ожидал он услышать от нее что-либо утешительное. Елена это почувствовала сразу и решила разрядить обстановку. Заставив себя улыбнуться как можно бодрее, она сказала:
— Арсен всем вам большой привет передал!
Мисак пристально посмотрел на нее и, вдруг всхлипнув, прослезился.
— Не плачьте, айрик, он здоров и чувствует себя хорошо.
— Значит, ты видела его, дочка, да? Своими глазами видела?
— Конечно, своими! Целых два часа мы сидели вместе и беседовали.
Старик неопределенно покачал головой.
— А я, правду сказать, сперва испугался… Ты так быстро вернулась, я и подумал… нехорошее подумал… — Он сразу взбодрился, засуетился. — А почему мы тут стоим? Домой идем!
Здоровой рукой он обнял Елену за плечи и повел в дом, но женщин там не оказалось. Он снова поспешил во двор и через минуту вернулся вслед за женой и свояченицей. Елену засыпали вопросами, требуя таких подробностей, каких могла требовать только мать: что им там дают кушать? Похудел ли сын или таким же остался, каким уехал? Какое у него настроение? Не холодно ли ему по ночам и дают ли им теплую одежду? Мягкая ли у него постель и какие у него «соседи по комнате»?..
Елена отвечала как можно подробнее, где-то, конечно, привирая, о чем-то умалчивая, что-то преувеличивая, особенно насчет бодрого настроения Арсена… А о том, что Арсен не захотел,
