зачем я это сделала.
— Что ты сделала? — Выговаривает одними губами.
— Мы с Соколовым целовались. — Я заставляю себя поднять на нее глаза. Марина бледная, спина ровная, плечи напряжены. Смотрит на меня прозрачными глазами. — Я знаю, как это ужасно с моей стороны, но поверь, Маришка, я никогда в жизни не хотела причинить тебе боль. Я просто хочу быть честной.
— И что, тебе теперь мое благословение нужно, честная моя?
— Ни один парень не важен для меня так, как ты. — Мой голос срывается.
— Видно, это не совсем так. — Все так же тихо говорит Марина.
Горький комок слез подступает к горлу. Она сжимает покоящиеся на столе ладони в кулаки, и начинает меня морально препарировать.
— Ты с первого дня твердила мне, что Соколов — мудак, козел, потаскун… напомни-ка, мне весь список твоих псевдоаргументов. Говорила, что он разобьет мне сердце. Типа, он недостаточно хорош для меня, так? А для тебя он, получается, достаточно хорош, да? — С каждым предложением она повышает голос, пока окончательно не переходит на крик.
Резко замолкает. Теперь я понимаю значение выражения «звенящая тишина». Ее нарушает только громкое дыхание Марины, а я, кажется, совсем не дышу. Вытираю щеки от слез, но это не помогает: они срываются и падают на джинсы, оставляя темные кляксы.
Сейчас я вижу перед собой другую Марину: жесткую, резкую, раненую.
— Ты с ним спала?
— Нет.
Марина пристально разглядывает меня.
— Нет, говорю же тебе. — Мой голос дрожит. — Скажи, что мне сделать, Марин. Я все исправлю. Я не хочу тебя терять. Помнишь, что я сказала тебе на твой день рождения? Ты для меня не просто подруга, ты моя семья. — Громко всхлипываю и прикрываю рот рукой.
— И ты по-семейному решила воткнуть мне нож в спину? — Марина пялится в одну точку перед собой. — Теперь понятно, почему он тогда подсел к нам в столовой. Просто хотел тебя побесить.
— Я все сделаю, Марин. — Шепчу я.
— Не приближайся больше к нему. — Чеканит она, в голосе — металл.
— Ладно… хорошо.
— Я хочу, чтобы ты ушла. — Марину начинает трясти, а у меня сердце замирает от страха. Что теперь будет? Мы же вместе всю жизнь, с детского сада. Совместное первое сентября, экзамены, выпускной. Я не помню себя без Марины. А как мы были рады, когда поступили, да еще попали в одну группу.
— Мне очень жаль. — Чувствую, как страдальчески морщится мой лоб. — Мне так жаль, Марин. Если бы я могла поступить по-другому…
— Марго, уйди. — Марина закрывает глаза.
Я встаю и иду в коридор. Не с первого раза попадаю в лоферы. Беру сумку и выхожу, тихо закрыв за собой дверь. Пелена слёз застилает глаза. Оступаюсь на лестнице и чуть не лечу с нее кубарем. На ходу набираю Тасю, но она вне зоны доступа. Признание не облегчило мне душу, стало только тяжелее. К вине добавилась неизвестность.
25
— А вы что, с Мариной поругались, что ли? — Спрашивает, кажется, в десятый раз у меня Олег. Он «случайно» увидел меня в столовой, спросил для приличия разрешения и плюхнулся напротив, не дожидаясь ответа.
Я качаю головой.
— А что тогда вместе не обедаете? Мне кажется, вы раньше поодиночке не передвигались.
Я неопределенно пожимаю плечами. Меньше всего я хочу сейчас обсуждать с ним эту тему. Я вообще не хочу ни с кем разговаривать.
— Она тоже какая-то странная ходит. — Олег задумчиво почесывает подбородок и возвращается взглядом ко мне.
Господи, ну, что он пристал? Не отвечает человек — значит не хочет. Докопался. Почему я не лезу к другим людям с дурацкими вопросами и уважаю их личное пространство? Раздраженно ковыряю влажную запеканку. Чай остыл. За окном — дождь. Голова болит второй день. Тупая боль окольцевала черепную коробку и давит, проверяя ее на прочность. Жизнь перевернулась с ног на голову и вообще не радует.
Сегодня утром на семинаре мы должны были разделиться по парам, чтобы опросить друг друга и определить тип личности. Я с глупой надеждой повернулась к Марине, но она окинула меня таким презрительным взглядом, что слезы моментально обожгли глаза. Я отвернулась и часто заморгала, чтобы позорно не заплакать прямо на занятии. Я, к несчастью, узнала, что моя Марина может быть жесткой и бескомпромиссной. Она не оставила мне ни единого шанса, чтобы реабилитироваться в ее глазах. Она не то, что больше не разговаривает со мной, даже не смотрит в мою сторону. В группе девчонки уже что-то заподозрили на наш счет и стали перешёптываться. Как это обычно бывает: кто-то что-то видел, кто-то додумал.
— Придешь ко мне в пятницу на днюху? — Слышу бодрый голос Олега. — Родители на дачу уезжают: у мамы плановая высадка редиса и свеклы. Так что квартира в моем распоряжении. Будет лампово. В настолки поиграем, отдохнем, поболтаем, потанцуем. — Олег играет бровями.
— Что, прости?
Столовая наполняется студентами. Когда я пришла, здесь было от силы человек пять, а теперь практически нет свободных столов. Время обеда — половина первого. Стучат приборы. Пахнет гречкой и чем-то жареным. Голоса сливаются в общий гул, усиливая головную боль. Жмурюсь и делаю глоток остывшего чая.
— Марго, — Олег заглядывает мне в глаза. — Я не пойму, что с тобой такое… бледная какая-то. Ешь, хватит запеканку ковырять. Уже обратно в творог ее превратила.
Мне хочется послать его в задницу с непрошенными советами, но привитое мамой уважение к семье Поповых не позволяет мне этого сделать. Поднимаю на него глаза. Он ест вареники с вишней, обильно макая их в сметану. Уголок губ запачкался. Придвигаю к нему салфетницу и отстраненно рассматриваю его. У Олега ухоженные руки с аккуратными ногтями, красная, клетчатая рубашка, чистая кожа. Он ловит мой взгляд и игриво улыбается, обнажая зубы:
— Ну, так придешь?
— Я не знаю, Олег, сессия скоро, да и настроение не очень. Извини. — Отодвигаю от себя поднос с посудой и проверяю на телефоне время. Еще нужно пережить три пары.
— Так тогда обязательно нужно прийти. Развеешься, как следует. Я могу и Марину тоже позвать, если хочешь. Я, кстати, на стрижку записался.
— Почему, кстати? — Намеренно игнорирую его предложение касательно Марины. Чувствую, что, если начну развивать эту тему, то заплачу или швырну в кого-нибудь поднос.
— Тебе же моя прическа не нравится, вот я и решил постричься. — Олег потягивается, и это тоже бесит меня.
Поздравляю, Марго, скоро на людей кидаться начнешь.
— Не помню, чтобы я такое говорила. — Бормочу рассеянно, потому что в столовую заходят Никитин, Бусаев и Соколов. Слежу за ними,
