- Гота!!! – рванулся он в самую гущу боя.
- Нет!!! – Дэстен чуть не сорвал голос. Он знал, что от страха за любимую женщину мужчина теряет голову и всякую осторожность. – Не подходи!
Но Линар уже пробивался к ним. Калифасцы облепили его, словно рой гудящих пчел.
- Как тебя зовут? – Дэстен посмотрел на огромного раба.
- Шон.
- Надо помочь ей, Шон, - Дэстен кивнул на Готу. – Ей надо уйти. Гота, доставай транспортер!
Они с Готвирами взяли ее в коробочку. С четвертой стороны стеной встал громадный Шон. Защиты на нем не было, но пробиться через него к Готе было невозможно. Раб орудовал мечом хоть и не умело, зато с такой силой, что калифасцы ничего не могли поделать.
- Линар, отходи! – крикнул Дэстен. – Мы сами!
Гота дрожащей от напряжения рукой искала на карте Чихуан.
- Давай! – крикнул Дэстен.
Пэссит.
Он почувствовал за спиной пустоту, и, вытирая со лба пот и кровь, сказал остальным:
- В порядке. Она ушла.
Коробочка тут же рассыпалась.
- Спасибо, - устало сказал Линар. Он едва держался на ногах.
- Тебе тоже надо уходить.
- Нет. Я последний.
«Упрямец», - зло подумал Дэстен. «И что я Готе скажу, если ее муж не вернется? Нам еще надо пробиться к гондолам, а у Линара, похоже, повреждена рука».
Вместе с Шоном они пробились-таки к воротам. Чернокожий раб и четверо высших. Дэстен с облегчением увидел, как Ханс вместе матерью Вестой садится в одну из гондол. Но тут же увидел, что отряд калифасцев атакует другие. Это был резерв, который разместили в ближайшем поселке. Наместник красных каменоломен не только сообщил в столицу о нападении, но и вызвал подмогу.
- Улетайте! – крикнул Дэстен Хансу. И, увидев, как его гондола взмыла в воздух, скомандовал братьям Готвирам: - В бой! Надо отбить остальные гондолы!
Те сразу все поняли. Оставшиеся в живых чихуанцы и горцы бросились в ожесточенный бой. Дэстен подумал, было, что их сомнут. Резерв калифасцев был свеж, в то время как нападавшие уже устали. Но вдруг из распахнутых ворот посыпались освобожденные рабы. Словно раскаленная лава хлынула. Рабы горели ненавистью, они давно уже перестали бояться смерти. Зато жажда отомстить была сильна. И ее могла утолить только кровь, реки крови. И калифасцы дрогнули.
Вскоре наемников аль Хали удалось оттеснить. Все гондолы были отбиты. Но когда пилоты попытались взлететь, оказалось, что одна неисправна. Во время боя ее заметно повредили мечами, копьями и стрелами. Двигатель был пробит.
- Можете починить? – спросил Дэстен у тателариусов.
- Быстро нет.
- Тогда взорвать, - скомандовал он.
- Но мой сьор! – пилот гондолы пришел в ужас. – Она же бесценна!
- Лучше ее взорвать, чем она попадет в руки аль Хали!
Тателариусы заколебались.
- Выполнять! – рявкнул Дэстен. – Остальным придется потесниться…
Он осекся, поняв, что и среди чихуанцев большие потери.
Когда раздался взрыв, Дэстен устало повернулся к Шону:
- Отправишься во Фригаму. Ты хороший воин.
- Я раб!
- Какая теперь разница?
Высшие, прежде чем уйти проконтролировали, как торопливо рассаживаются по гондолам их воины и горцы, после того, как были погружены на борт раненые. Рабы же смотрели на гондолы с опаской, а уговаривать их времени не было. Придется всех бросить.
- Уходим, - сказал, наконец, Дэстен.
Три гондолы взмыли в воздух, и почти одновременно с этим четверо высших задали команду на своих транспортерах: «пэссит».
Двое ушли во Фригаму, Линар отправился в Чихуан, к жене, а Дэстен переместился в Нарабор.
Перед воротами красных каменоломен осталась пустыня, усеянная трупами. У скал догорали остатки воздушной гондолы. И уже кружили птицы-падальщики, чуя невиданную поживу.
Глава 13
Глава13
Мать Веста пришла в себя под конец пути, когда Ханс в который уже раз смочил ее обескровленные высохшие губы водой. Они летели над холодной северной пустыней. Сидящая в ногах у настоятельницы совсем еще юная рабыня баюкала ребенка. На вид ей было солнц двенадцать, не больше. Хотя все женщины в каменоломнях были донельзя истощены. Возможно, что девушка гораздо старше.
- Где я? – еле слышно спросила Веста.
- Мы тебя спасли. Высшие помогли. Мы в гондоле.
Веста дернулась, было, но со стоном уронила голову обратно на колени Ханса. И тут раздался детский плач.
- Я же сказала: не надо, - сморщилась Веста.
- Чей это ребенок? – спросил Ханс.
- Это ублюдок Ранмира аль Хали, - с ненавистью сказала мать-настоятельница. – Такой же ненасытный, как
