Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
загруженном состоянии не более в 6,5 фута.
«САНТА-МАРИЯ III» НА ЯКОРЕ
Прежде всего следует отметить, что «Санта-Мария» Колумба относилась к классу nao[101] (судно), а не каравелл, что совершенно вытекает из дневника Адмирала. Он неоднократно употребляет термины la nao, когда имеет в виду флагман, и la carabela или las carabelas по отношению к «Нинье» и «Пинте».
«САНТА-МАРИЯ III» НА ХОДУ ПОД ПОЛУСПУЩЕННЫМ ПАРУСОМ
Следовательно, мы можем с уверенностью предположить, что «Санта-Мария» обладала более округлым и широким корпусом, как венецианские карраки и другие нао того периода. Возможно, из-за того, что более северные галисийские кораблестроители не вобрали в себя опыт африканских путешествий португальцев, она не была такой быстрой или выносливой, как «Нинья» и «Пинта», и не обладала столь грациозным внешним видом, а на оконечностях палубы (с обеих сторон) могли находиться дополнительные надстройки. Высота модели «Санта-Мария III» – 3 фута. Созданная из предположения, что оригинал относился к каравеллам, она не имеет надлежащей надстройки на баке, и эта часть представляет собой просто полупалубу почти на одном уровне с отвесными фальшбортами. У моделей «Санта-Мария II», «Генуя» и «Андовер» высокие треугольные баки, выступающие над носом, что я полагаю более правильным, но создатель второй «Санта-Марии» допустил серьезную ошибку, снабдив ее квадратной кормой.
С точки зрения современного моряка наиболее бросающимися в глаза чертами «Санта-Марии» являются чрезмерная высота грот-мачты и длина грота-реи. Фактически высота этой мачты превосходит длину судна, а грот-рей равен длине киля. Высота фок- и бизань-мачт составляет около одной трети высоты грот-мачты.
ГЛАВНЫЙ ПАРУС И БОНЕТ
Из Морской инструкции 1587 г. Гарсии Паласио, испанского мореплавателя и военно-морского инженера
Такая компоновка делала постановку парусов весьма неудобной. По опыту использования средневековых одномачтовых кораблей с прямым парусным вооружением ожидалось, что основное управление судном будет осуществляться главным прямоугольным гротовым парусом и его бонетом[102], а паруса на остальных мачтах следует рассматривать как дополнительные для удержания судна от рыскания. Длинный грот-рей пришлось сделать из двух больших отдельных скрепленных друг с другом рангоутов, поднимающихся вдоль мачты одним крепким фалом, оснащенным тройным креплением. Понятно, что действия с такой конструкцией требовали привлечения сил всего экипажа.
Некоторые записи из дневника Колумба – одни из немногих источников, дающих нам представление о парусном оснащении «Санта-Марии»: «Я поставил все паруса корабля: главный грот с двумя бонетами, фок-шпринт, бизань и топсель». Бонеты, смененные рифами уже почти в наши дни, представляли собой узкие прямоугольные паруса шириной во весь основной парус, закрепленные проходящей через петли шнуровкой. Для уменьшения площади паруса приходилось немного приспускать грот-рей, снимать бонет, а затем поднимать всю конструкцию обратно и снова натягивать шкоты. Топсель в 1492 году представлял собой небольшой прямоугольник, парусная тяга которого не превышала тягу брамселя более поздней эпохи, но путешествия под пассатными ветрами вскоре продемонстрировали его полезные дополнительные возможности как движущей силы.
Теперь мы можем рассмотреть общие черты всех трех кораблей Первого путешествия, поскольку у нас очень мало подробностей о более поздних судах Колумба. Опыт неоднократных переходов через океан позволил вносить в них некоторые изменения, а перед четвертым плаванием Адмирал вообще надеялся иметь суда новой конструкции, специально построенные для его целей.
Металлические болты, вероятно, использовались для крепления мест, подвергаемых наибольшим силовым нагрузкам, но 3—4-дюймовая обшивка крепилась к шпангоутам простыми деревянными нагелями – именно поэтому «Санта-Мария» так быстро дала течь, сев на мель у Эспаньолы. Днища кораблей обрабатывались смесью из смолы и жира для защиты от червей-древоточцев и ракушек, но через каждые несколько месяцев судно приходилось подгонять к какому-нибудь удобному пляжу и, поочередно накреняя на разные борта, очищать от морской растительности и заделывать швы. Не менее тщательной обработке подвергались и верхние части кораблей – на них наносился какой-то темный консервант, который специально производили в где-то районе Ньеблы (вероятно, смесь китового жира и сосновой смолы).
Прошли столетия, прежде чем корабелы научились прикреплять внешний балласт к килю. Торговым судам времен Колумба (как и почти до сих пор) внутренний балласт не требовался вообще, при условии что они перевозили какой-то тяжелый груз, например – вино. В противном случае для обеспечения остойчивости в поход бралось достаточное количество песка, гальки или булыжников. Отплывая с Канар, флот Колумба был не только хорошо нагружен припасами, но и, по-видимому, имел какой-то балласт, поскольку в своих записях Адмирал упоминает о матросе, сбившем камнем морскую птицу. А где еще, как не в балласте, можно найти камень на борту корабля? На обратном пути «Нинья», по мере истощения морских запасов, потеряла управляемость настолько, что матросам пришлось наполнять пустые винные бочки морской водой, а одной из их первых задач на Азорских островах перед отплытием в Испанию стала добыча камней и гальки.
Каждое деревянное судно при определенных условиях в большей или меньшей степени подвержено протеканию, а суда Колумба, как правило, протекали скорее больше, чем меньше. Предполагалось, что каждая утренняя вахта должна была отсасывать воду стационарной деревянной помпой, но ни один насос подобного рода не смог бы поддерживать судно полностью сухим, поэтому при бортовой качке среди тюков, бочек и балласта всегда плескалась вода. Поскольку суеверные матросы выбрасывали большую часть помоев и прочих отходов в трюм, он всегда становился счастливым убежищем для неизбежного спутника моряка – веселых тараканов.
Ai! que mi piqua
Ai! que mi arana
Con sus patitas
La cucaracha…[103] —
пелось в старой веселой морской песенке. Каждый непривычный к морским путешествиям, выходивший в море в эпоху Великих открытий, жаловался на обилие паразитов и ужасную вонь, которая поднималась из трюмов, особенно когда работал насос. Когда эти «фанки», как называли их моряки Елизаветинской эпохи, источали невыносимый смрад, корабль, как тогда говорили, «обыскивали». Судно вставало на мелкой воде, запасы и груз выгружали на палубу, балласт (если таковой имелся) выбрасывали за борт, бочки и трюмные помещения начисто выскабливали, обрабатывали уксусом, после чего корабль пополнялся обновленным балластом.
Если не использовать чисто технический язык, подробности ходовой оснастки настолько трудно поддаются описанию, что тем, кто действительно заинтересован этим вопросом, лучше ознакомиться с моделями, выставленными в Андовере или в Кембридже, или детально изучить чертежи и рисунки из книги Гильена.
Во времена Колумба якорные стоянки на островах Атлантики и на Западноафриканском побережье, как правило, представляли собой открытые рейды, лишь частично защищенные от ветров и подверженные
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
