какой была эта песня:
Колыбельная Вороньего леса
Спите, спите, засыпайте,
Отдыхайте, малыши!
Забудьте сегодня о гнёздах и норках,
Вы в безопасности в этой глуши.
Никто вам вреда причинить не посмеет,
Пана свирель убаюкает вас.
Дыхание ночи всё холоднее,
Но звёзды на небе погаснут сейчас.
Спите, спите, засыпайте,
Отдыхайте, малыши!
Утомлённые звери и птицы один за другим погружались в сон там, где сидели: зайцы клевали носами, птицы нахохлились и поплотнее свернулись в комочки, мыши устроились на ночлег в длинной шерсти Папоротникового медведя – так было теплее. Бодрствовала только Белая сова – она несла ночную стражу. Сова поглядывала с дуба на зверей и птиц и изредка улыбалась – уж очень трогательно выглядели все эти обитатели леса, доверившиеся ей и друг другу этой ночью и беспечно спавшие теперь у подножия дерева. Сова приосанилась и озиралась по сторонам, вращая своими огромными глазами, похожая на белого гоблина.
Вьюнок лежал на спине, с обеих сторон к нему прижались малютки-ежата, в карманы Тысячелиста набились землеройки, а в бороде Меума устроили тёплое гнёздышко три крохотные сони.
Все спали до рассвета, а когда на землю упали первые лучи солнца, от пира и праздника не осталось и следа, кроме холодной серой золы, которую ветер разметал по берегам Причуди.
* * *
Утром гномы с Белкой спустились к забору, ограждавшему лес. «Стрекоза» была на прежнем месте, в укрытии под папоротниками; Меум и Тысячелист внимательно осмотрели лодку и неисправное весло. Они убедились в том, что лопасти весла сломались от чрезмерной нагрузки, а проволочная рукоятка привода весла сильно погнулась. Тем не менее, всё это можно было починить, но тут Меума осенила новая идея.
– Давайте поставим мачту с парусом! Мы можем поймать попутный ветер, и это нам очень поможет.
– А это мысль! – с восхищением воскликнул Тысячелист. – И почему нам до сих пор не пришло это в голову?
И гномы отправились на поиски подходящей жерди, из которой можно было бы сделать мачту. Вскоре Белка нашла крепкую и ровную сосновую ветку. Ножом Морошика гномы проделали в палубе отверстие и вставили в него ветку, смочив её после этого водой в месте стыка, чтобы древесина разбухла и крепче держалась в отверстии. Потом они начали подыскивать парус.
– Нет ничего лучше щавелевого листа, – сказал Тысячелист.
– Нет, нам нужно что-нибудь попрочнее… Придумал! – воскликнул Вьюнок, который теперь так гордился лодкой, будто сам её построил. – Давайте возьмём один из наших спальных мешков.
– То, что надо, – одобрил Меум, – то, что надо!
Гномы обвязали верхушку мачты скрученной из травы верёвкой крест-накрест, потом проделали две дырочки в углах развёрнутого спального мешка, продели в них прут и крепко привязали этот прут к верёвке, закреплённой на верхушке мачты, другой верёвкой. Меума беспокоило то, что парус сложно будет убрать в случае опасности, но Тысячелист заметил, что для этого можно будет просто перерéзать верёвку.
Позвав на помощь Белку, они все вместе потащили лодку по берегу ручья вверх по течению, потому что ни за что не смогли бы пройти на ней через каскад водопадов. Лодка была очень тяжёлой, и им часто приходилось делать передышки, но в конце концов они обошли водопады и столкнули лодку в воды Лесного озера под кустами орешника. Отойдя от берега на вёслах, гномы вышли на открытую гладь пруда, и в этот момент с запада подул лёгкий попутный ветерок, наполнивший парус. К радости гномов лодка сразу же устремилась к центру пруда. Да, идти под парусом было гораздо легче и веселее – им не приходилось постоянно вращать рукоятки вёсел, обливаясь пóтом, достаточно было лишь изредка подруливать вёслами. Гномы опробовали парус, немного погоняв лодку недалеко от берега, а потом привязали её к свисающей ветке орешника.
– Великолепно! – ликовал Меум, потирая руки. – Никогда бы не подумал, что плавание под парусом может быть таким приятным занятием.
Вскоре к отправлению всё было готово, и пришло время прощаться.
– Хотела бы я отправиться с вами, – сказала Белка с тоской в голосе, – но если я заберусь в лодку, то потоплю её. Как бы я хотела быть поменьше!
– Не расстраивайся, Белка. Ты нам очень помогла, и мы у тебя в большом долгу. Не знаю, что бы у нас вообще получилось без твоей помощи. Ты приютила нас в Доме на вершине и вообще… Мы скоро вернёмся, Белка, – надеюсь, вместе с Морошиком. И тогда ты должна будешь отправиться с нами вниз по ручью и погостить у нас в Дубовой заводи.
– И обязательно найди себе мужа! – крикнул Вьюнок, забираясь в лодку. – Теперь, когда с великаном покончено, нет никаких причин продолжать жить в одиночестве! Передавай привет попрыгýшам, лесным свинкам и всем остальным! До свидания! До свидания!
Белка оттолкнула лодку, и «Стрекоза» медленно развернулась носом в ту сторону Лесного озера, где в него впадала Причудь.
Гномы то и дело оглядывались назад, пока могли разглядеть серые очертания Белки, сидевшей на берегу и махавшей им вслед. Сначала они отчётливо различали детали её мордочки, стоявшие торчком ушки и блестящие глазки, но вскоре фигурка Белки превратилась в сплошное серое пятно, едва заметное на фоне деревьев.
Ветер стал свежее, и пока Вьюнок управлялся с парусом и вёслами (которые починил Меум), его товарищи навели на палубе некое подобие порядка. Вскоре гномы научились ловко править лодкой, хотя поначалу Вьюнку постоянно приходилось кричать «Лево руля!», «Право руля!», «Лево на борт!»[18] и тому подобное.
«Стрекоза» на удивление легко шла вперёд. Вскоре они оказались на середине пруда. За бортом раздавался плеск, и лодка, слегка покачиваясь взад-вперёд под порывами ветра, лихо разрезáла воды пруда как настоящий парусник; есть учесть, что первоначально лодка не была предназначена для хождения под парусом, она шла очень и очень хорошо.
Вьюнок сидел на корме и покуривал трубку, наслаждаясь плаванием.
– И почему мы раньше не построили парусную лодку, ума не приложу, – сказал он (их обтянутые лягушачьей кожей рыбачьи лодки не шли ни в какое сравнение со «Стрекозой»). – Хождение под парусом – самое прекрасное занятие из всех! Лево на борт! – закричал он, когда «Стрекоза» слишком сильно развернулась вправо.
– Да хорошо, хо-ро-шо! – с раздражением откликнулся Меум. – Я знаю, что делаю. (На самом деле он не очень хорошо представлял себе, что делает; он был далеко не такой хороший кормчий, как Вьюнок.) – Скажи Тысячелисту, пусть продолжает прибираться на палубе!
Тысячелист аккуратно уложил все вещи – спальные мешки
