– Рыжий, ты еще долго тут? – спросил Морган.
– Сей секунд, – Баламут наконец отвлекся от своего андроида и щелкнул пальцами куда-то в сторону. В руках у него, как по волшебству, оказалась распечатка. – Рейс через... тридцать минут. Машина у дверей. Мы извиняемся, – обращается он к хозяину молла. – Бизнес.
6.
– ...Ну ты даешь, Мить, – говорит Морган, пока мы вчетвером низвергаемся вниз в стеклянном лифте. – Чего ты от него хотел-то?
– Да ничего, – с досадой говорю я. – Вот так они все. Сначала закупорят себе уши, угробят свою жизнь, потом насыплют земли себе на голову – и конец делу. А проводники в это время сидят по психушкам.
– «Но ты привык к лабиринту, забыл, зачем тебе нить», – промурлыкал Рыжий, занимаясь андроидом. – Хорошо тебе говорить, когда у тебя есть Свободная Страна.
– У него она тоже есть, – резко ответил я. – Он сам выбрал про нее забыть.
– Человек свободен выбирать, – проговорила Маша, наблюдая за мельканием этажей. – Это главное, что неизменно в трех мирах. Но здесь, в этой башне, я поняла, как много человек изобрел способов не выбирать то, в чём на самом деле нуждается. Спасибо, Баламут. Это была очень познавательная экскурсия.
Рыжий вскинул голову от андроида, но от неожиданности пару секунд промедлил, и Моган опередил его:
– Машенька, когда ты рядом, человек не нуждается во Фриланде.
Маша посмотрела на него. И сказала:
– Ну, сама-то я точно в нем нуждаюсь.
Стеклянные двери распахнулись. В лифт ворвался сквозняк и легкий бензиново-креозотный дух: мы на парковке, и прямо к двери тихо подплывает черный бентли.
Глава 12. Сквозь Лабиринт
1.
Улыбчивый молодой человек за рулем уже другой. Бульдогоподобного нигде не видно: в этой машине, как и во всех нормальных автомобилях, было четыре пассажирских места. Маша уже сидела рядом с водителем.
– А почему, в конце концов, не вертолет? – скептически пробормотал Морган, усаживаясь.
– И в самом деле, – рассеянно удивился Рыжий. – Джамаль… А впрочем, отбой. Дело в нужном рейсе.
Это странно, но Рыжий абсолютно трезв и светел, как весеннее утро.
– В нужном рейсе, вот значит как, – сказал Морган в сторону. – А это ничего, что мы тут светились битых три часа подряд на виду у конторы?
Рыжий удивился.
– Контора? – переспросил он. – Сегодня мы таки не интересны конторе. Да даже если бы и были! Контора раскормлена, как медведь в плохом зоопарке. Пока они сообразят, что что-то происходит, пока согласуют во всех кабинетах... Да ведь вас двоих после того раза больше и нету в их системе. Или что? Ты думаешь, что есть?
– Рад, что тебе интересно мое мнение, – ядовито сказал Морган. – Я думаю, что ты сейчас наделал столько шуму, что даже раскормленный медведь проснется.
Рыжий только фыркнул.
– От меня-то они никогда не отцепятся. За своими питомниками у них всегда надзор был хороший. Что ж они, меня не знают? Был бы повод насторожиться, если бы я не шумел!
И он снова уткнулся в телефон. Сидя между ним и Морганом, я видел экран, на котором мелькали разноцветные гистограммы, да иногда сообщения вылетали из-под пальцев оборотня с неправдоподобной скоростью.
Я почти успокоился. Капитан придирался только по привычке: Баламут делал всё на удивление быстро и правильно. Ну, а что понты гнул – так ведь от этого нам ни горячо, ни холодно.
Кстати, о понтах. Вот что нам нужно сделать: совместить воспоминания.
– Морган, чем ты был занят в последнее время? – спросил я, повозился и вытащил из-под бока свою длинную сумку.
– Здесь, в Лабиринте? – он подумал. – На неделе летал в Челябинск разговаривать с заводом. Обсуждали подряд на поставки буровых установок. Намерения подписали. Если я всё правильно помню, бумажки сейчас должны в офисе лежать.
– А я скандалил в бло-ожике, – мечтательно протянул Рыжий. – А еще я занимался тендером. Копал поляну… вместе с одним человеком… с человеком из Ке-емерова, – пропел он. – К слову, он в самом деле из Кемерова, – он поднял голову и даже похмыкал в удивлении.
– Суровые вы люди, – сказал я. – Челябинск, Кемерово, простому репетитору прямо рядом не присесть. А вот у меня сегодня был пятиклассник… Да, так и есть.
В сумке, как им и полагалось, лежали материалы к урокам. Входя в Лабиринт, все мы обнаруживали в своих сумках такие вот материалы, а в головах – воспоминания. Материалы были очень вещественными, а воспоминания – смутными, фантомными, накладывающимися друг на друга. Мы всегда старались о них поговорить, потому что тогда они приобретали определенный вес и реальность; но все равно оставалось ощущение, что ты вспоминаешь чей-то рассказ о тебе, услышанный краем уха.
Я вернул файлы в сумку. Мои пальцы наткнулись на хрустальный бочок маленького флакона, холодный, как не тающая льдинка.
– Что реально, а что – иллюзия? – задал я вопрос в пространство. – Лабиринт или Фриланд?
