уже несколько разобранных инструментов.
— Да не ломаю я, — миролюбиво возразил Магнай. — Нам не хватает инвентаря для земляных работ. На эти ручки насадим металлические наконечники, чтобы можно было грунт долбить. Кое-кто из наших ребят отправится на рытье канала.
Густые черные брови Лувсанпэрэнлэя сбежались к переносице.
— Ну и молодежь нынче пошла! На словах готовы по небу летать, а на деле не знаешь, чего от них и ждать. Канал они будут рыть! Да ваши изнеженные пальцы поутру на морозе штаны застегнуть не могут, а туда же — каналы рыть, землю копать!
— Вовсе не такая у нас молодежь, как вы говорите, отец.
— Да уж, не такая, черт бы вас всех побрал, — неожиданно вышел из себя Лувсанпэрэнлэй и тут же прикусил язык: он бригадир и ругаться ему не положено. — Просто хочу сказать, что мое поколение было более выносливым, чем нынешнее. Ты слышал, наш председатель задумал изменить течение реки Чицрагийн-Гол? Считает, что его объединению под силу заставить реку течь туда, куда ему захочется.
— Правильнее говорить, отец, не его, а наше объединение. И то, что не по силам одному человеку, люди сделают сообща.
— Погоди, сынок, дай мне досказать. Если повернуть Чицрагийн-Гол в нужном нам направлении, она наткнется на северо-западе на крутой холм. Как она его минует? Или через него перепрыгнет?
Магнай задумался. Отец, не дожидаясь ответа, взял из рук жены деревянную пиалу с душистым чаем и, едва не ныряя в нее носом, принялся прихлебывать. Он был расстроен, но старался не показать этого.
Через несколько дней в небольшой пади на берегу реки Чицрагийн-Гол раскинулся небольшой лагерь. Рабочие объединения съезжались сюда на лошадях и верблюдах. Одним из первых прибыл председатель Дооху в ярком дэле и барашковой шапке с кожаным верхом. Лицо его обветрилось, загрубело. Он сразу же отправился на берег реки, скованной ледяным панцирем. Хорошенько осмотрев местность, позвал бригадира.
— По-моему, прокладку канала лучше всего начать именно отсюда, здесь удобная излучина.
— Рядом проходит русло старого заброшенного канала. Может, его использовать?
— Очень уж узкое, не годится. К тому же и глубина старого русла маловата, во время разлива оно не удержит паводка.
Председатель был прав, и все-таки у собравшихся здесь людей очень мало было веры в свои силы. Неужто они смогут покорить эту реку и эту промерзшую землю, и, наконец, гору, которую придется обходить?
— Не будем же терять времени, товарищи. Сегодня поставим юрты и палатки, устроимся, а завтра с утра — за работу. Иначе не успеем дать воду пашне к предстоящей посевной. Нам с вами предстоит вырыть канал длиной в четырнадцать километров.
— Сможем ли мы? — усомнился Цамба. С его пухлого круглого лица последнее время так и не сходило изумление.
— А как быть с холмом? Нам через него реку не перебросить.
— По предварительным исследованиям, которые здесь проводились в прошлом году геологами аймака, река, стекая с гор, прежде чем занять свое место, уходит именно под этот холм. Мы соединим подземные воды с новым каналом.
Лувсанпэрэнлэй промолчал.
На прокладку канала народ прибывал с каждым днем. Звенели ломы и кирки. В морозном воздухе далеко вокруг разносились звуки мощных ударов по мерзлому грунту. Природа неохотно сдавала людям позиции. Дело продвигалось чрезвычайно медленно — каждый вершок вглубь, а рыть надо было на два метра, давался ценой огромных, нечеловеческих усилий. Лувсанпэрэнлэй глазами бригадира наблюдал, как люди порой, беспорядочно сгрудившись на одном месте, мешают друг другу. Ему пришло в голову изменить порядок работы, выделив каждому рабочему определенный участок. Работа пошла веселее — никто не хотел попасть в отстающие. Правда, через некоторое время кое-кто из аратов стал двигаться помедленнее, жалея себя. Дооху и Сурэн, работавшие наравне со всеми, заметили, что Цамба не столько работает, сколько отдыхает, всем своим видом показывая, как он устал. Председатель и парторг взяли кайло и лопату и принялись помогать отстающему на его участке. И тут же какой-то арат посмотрел на Цамбу с явной насмешкой и громко воскликнул: «Посмотрите-ка на Цамбу, араты! Ему участок отвели с гулькин нос, однако он и тут ухитряется чужой труд использовать!» «Вот дрянь языкатая! — подумал Цамба, косясь на Дооху с Сурэном, которые, делая вид, что не слышат насмешника, продолжали долбить упрямую землю. — А что, если руководство возьмет меня на заметку?» Как ни ленив был Цамба, а оказаться хуже всех ему не хотелось. Лом быстрее замелькал у него в руках. Вскоре ему стало жарко, даже пот прошиб. Словом, заработал Цамба на совесть, к нему вернулась ухватка опытного земледельца, неоднократно на своем веку поднимавшего вековую целину. Внезапно он поймал себя на мысли — да ведь он вкалывает, словно для себя. «Что мне от этого канала? Угомонись, старый дурень», — сказал он мысленно и на миг перевел дух. Никто вокруг него не обращал на Цамбу никакого внимания. В трудовом едином ритме сгибались и выпрямлялись спины. Глухие удары ломов, иногда — скрежет, когда попадался камень. Шумное, горячее дыхание людей. Цамба вдруг устыдился: «Остальные тоже работают не в собственном хозяйстве. А начальство? Оно и подавно могло бы отсиживаться в теплой юрте». И Цамба, подобрав повыше полы дэла, с удвоенной энергией взялся за дело.
В сумерках, перед возвращением в юрты и палатки, объединенцы оглянулись на результаты своего труда. Речной лед был затоптан сотнями шагов, мерзлая почва жалкими кучками лежала на снегу. И это все за целый день тяжелой работы!..
— Этак нам и года не хватит, чтобы канал вырыть, — грустно сказал стоящий рядом с председателем арат.
— Товарищи, это же только начало. Не надо падать духом. В эти дни мы проходим самый трудный участок — возле реки, но чем дальше мы будем от нее удаляться, тем будет легче. Почва пойдет не такая каменистая. Не надо огорчаться, нет ничего сильнее человеческих мускулов и непреклонной воли к победе.
Несколько опытных землекопов поддержали Дооху — по мере удаления от речного берега почва будет становиться все податливее.
Люди набились в палатки, но сегодня на всех мест не хватило. Тогда несколько юношей устроились на ночлег под открытым небом.
Дооху лежит в прокуренной юрте на жестком, как камень, тюфяке вместе с другими землекопами. Несмотря на чудовищную усталость, сон бежит от него. И хочется ему, немолодому уже человеку, очутиться сейчас в своей городской квартире, с женой и детишками. Как они там, без него? Сразу же, как только обзаведется мало-мальски сносным жильем, он привезет семью в объединение. А все-таки хорошо было бы сейчас очутиться дома. У него там две большие светлые комнаты, паровое отопление и электричество. Мягкая удобная
