постель с шерстяным одеялом. Поутру, хорошенько выспавшись, Дооху, бывало, успевал и гимнастику сделать, когда ее передавали по радио, и умыться подогретой водой, и неторопливо позавтракать. Потом садился в машину, дожидавшуюся его у подъезда, и ехал на работу. В кабинете тоже теплынь, уютно, книги, бумаги — все в полном порядке. На тумбочке, подальше от сквозняков, комнатные цветы. В конце месяца он получал зарплату, свыше тысячи тугриков. Райское было житье, что ни говори!
Дооху грустно вздохнул и тут же приказал себе: «Не расслабляться! Не то станешь похож на этакую бабу-мещанку. Опомнись, ты же посмотрел сейчас на свое прежнее положение глазами мелкобуржуазного обывателя. И вовсе твоя старая должность не была синекурой, трудностей и там хватало. Но ты дал слово партии посеять в глухой степи семена новой жизни, способствовать превращению мелкого собственника в строителя социализма». Дооху приподнялся на руке. Вот рядом с ним сладко похрапывает пожилой арат. Его крупные ступни в шерстяных носках высунулись из-под одеяла, а гутулы лежат под головой. Он и во сне придерживает их на всякий случай обеими руками. «Боится, чтобы кто не стянул», — догадывается Дооху. Сколько же еще придется поработать, чтобы люди стали верить друг другу как себе самому!
Рядом с юртой громко переговариваются молодые ребята. Дооху слышит каждое их слово, хотя ветер пронзительно свистит в сухих камышах.
— По всему видать, снег пойдет.
— Надеюсь, нас откопают поутру.
— Летом здесь красотища, глаз не оторвешь, не то что сейчас.
— Ребята, мне не спится. Может, поиграем во что-нибудь?
— Спи, неугомонный! Завтра вставать чуть свет, еще людей перебудим.
«Хорошее время молодость, — думает Дооху. — Юному да смелому и горы по плечу!» Примерно так же думает Цамба, которому тоже не спится.
— Что, председатель, никак не заснете?
— Почти засыпаю, Цамба. Скажите, речка Устчирца-Гол в летнее время и впрямь хороша, как говорят?
— Что верно, то верно, председатель. Вода в ней что твой минеральный источник, целебная! Неподалеку отсюда, за излучиной, лес — хороший, крепкий лес. Его называют лесом Норовбанзада. У нас, на Алтае, лучше леса не сыщешь.
— Значит, подходящее место для того, чтобы построить дом отдыха для наших объединенцев?
— Подходящее! — вздохнул Цамба. — Но я сроду не слыхивал, чтобы объединение строило дом отдыха. Я всегда считал, что такие дома создаются только государством.
— Не слыхали, так услышите. Мы построим дом отдыха, чтобы вы, члены объединения, набирались там сил и здоровья.
— Да исполнится задуманное! — тихо прошептал Цамба. У него вдруг шевельнулось теплое чувство к председателю, который о них, простых аратах, так заботится. Ведь не корысти же ради задумал он строить дом отдыха. А Дооху закрыл глаза и, пустившись в подсчеты, зашевелил губами: «Так… Для начала, скажем, три комнаты, значит, понадобится пятнадцать коек и столько же подушек… Столовая, вот что нужно будет наладить в первую очередь…» Вскоре он сбился со счета, сон сморил его. Так и заснул Дооху с легкой улыбкой на губах.
Рано утром спящих в палатках разбудили громкие голоса тех, кто провел ночь на открытом воздухе. «Вставайте, нас снегом замело». И впрямь, ночью выпал снег, выбелил землю так, что люди с трудом отыскали свои участки. Настроение у всех упало — снег означал, что сегодня усилий придется затратить много больше, чем вчера. А что же, кроме напряженного труда, может противопоставить человек попыткам природы перечеркнуть уже достигнутое им и таким образом помешать строить новое?
Разгребая снег, чтобы добраться до почвы, торговец Ванчиг злился. Куда легче и выгоднее собирать аргал и продавать его горожанам. Эта мысль показалась ему вдруг настолько заманчивой, что он решил привести ее в исполнение. Он ни минуты больше не желает оставаться на строительстве этого проклятого канала. Лично ему канал не нужен. Ванчиг уходит. Выгонят из объединения? Ну и что? Жил он раньше без него, обойдется и впредь.
Задумано — сделано. Ванчиг с силой воткнул лопату в сугроб и направился к работавшим бок о бок Дооху и Сурэну.
— Вот что, товарищи начальники, вашим объединением я сыт по горло. Здоровья у меня нет, я домой хочу. Лучше умереть под родной крышей…
Дооху отер ладонью разгоряченное лицо, переглянулся с Сурэном.
— Разве объединение только наше, а не ваше в том числе? Если заболели, другой разговор. Умереть вам никто не даст, доктору покажем.
— Не нужен мне ваш доктор. Напьюсь дома горячего бульона, сразу поздоровею.
— Да ты, приятель, худое что-то замышляешь! — усмехнулся Сурэн, глядя в темные со злым прищуром глаза Ванчига. — Что ты нам голову морочишь?
— Что задумал, то и задумал, не ваше дело! — грубо ответил Ванчиг, которого воспоминание о горячей домашней пище укрепило в решении любой ценой избавиться от «этой каторги». Повернувшись спиной к Сурэну, он переваливающейся походкой направился к коновязи.
— Мы привлечем тебя к ответственности! — опомнившись, крикнул Сурэн. — Если человек ведет себя как последний трус…
— Да привлекайте на здоровье! — обернулся Ванчиг. Он вскочил верхом и в ярости так рванул поводья, что конь с перепугу шарахнулся в сторону, а седельная лука лопнула. Ванчиг выругался.
— Это из-за вашего объединения я стал нищим, — бросил он на ходу. Старый Пил, украдкой наблюдавший за действиями Ванчига, не удержался:
— Неужто торговец Ванчиг по миру пойдет? Вот бедняга!
— Эй, Ванчиг, твой участок работы будет тебя дожидаться, за тебя никто копать не собирается! — в сердцах крикнул Дооху. — Пей свой бульон, выздоравливай и возвращайся сюда! — Он обернулся к аратам, стараясь скрыть досаду и раздражение. — Ничего, товарищи, не обращайте на него внимания. Рано или поздно, сделает Ванчиг свою работу, за это я ручаюсь.
Но, несмотря на уверенность председателя, кое-кто подумал: «Как же, держи карман шире! Теперь Ванчига ничем на работу не заманишь». Тем временем отъехавший уже на порядочное расстояние Ванчиг развернул коня обратно. «Возвращается, одумался!» — оторопело сказал кто-то. Но не тут-то было! Ванчиг примчался к палатке, забрал оттуда позабытую впопыхах переметную сумку и снова, ловко вскочив в седло, погнал коня. Вслед Ванчигу неслись насмешки:
— Забыл, купец, свой товар!
— Куска масла, видать, жалко ему стало, вернулся, чтобы другой кто не съел. Вот жадина!
Араты пошумели еще немного и вернулись к работе. Канал, который они строили, должен был стать важнейшей артерией их новой жизни. Неужто Ванчиг воображает, что вступит в эту новую жизнь, не приложив ни капли усилий для ее созидания?
После обеда секретарь партийной ячейки уехал на центральную усадьбу, где в бригаде молодых строителей тоже случилось непредвиденное.
УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ
Позапрошлой ночью члены молодежной строительной бригады внезапно проснулись, разбуженные необычным гулом, который заполнил
