долину реки. Первым вскочил на ноги паренек по прозвищу Липучка. Откровенно говоря, он вовсе не спал, дожидаясь, покуда не уснут покрепче его товарищи. Парень собирался дать тягу со стройки. С непривычки у него ломило спину, руки покрылись волдырями — орудовать ломом оказалось не так легко, как он считал сначала. Кроме того, впервые очутившись далеко от дома, ему нестерпимо захотелось вдруг вернуться под родной кров, отдаться заботам родителей. Открыто заявить о своем желании у него не хватило духу, и он решил бежать украдкой под покровом ночи. Он сделал бы это на сутки раньше, но той ночью нечаянно заснул, а когда протер глаза, было уже утро. Зато этой ночью, памятуя о неудаче, он то и дело щипал и дергал себя за мочки уха, чтобы отогнать сон. Он бодрствовал, когда в долине раздался грохот.
— Эй, ребята! — позвал он. — Машины идут или гром гремит?
Но никто не отозвался. Намаявшись за день, его товарищи спали так, что хоть из пушек пали — не разбудишь. Смекнув, что удобный миг наступил, Липучка подхватил тайком уложенный еще с вечера мешок и, осторожно переступая через спящих, добрался до двери. Помешкал секунду в кратком единоборстве с закравшимся было в сердце сомнением, но тут же отогнал от себя тревожные мысли и шагнул в темноту.
Небо сильно вызвездило, и беглец без труда добрался до склада на краю усадьбы: там были сложены завезенные из города товары для лавки, которую предполагалось открыть в поселке.
Притаившись за грудой ящиков, паренек оглянулся — по долине с мощным рокотом шла колонна машин. Ярко горящие фары разгоняли темноту, в которой утопала долина. Появление колонны было Липучке на руку. Как только машины поравняются с ящиками, он постарается незаметно вскочить в кузов одной из них и, таким образом, отбудет из поселка с полным комфортом. Эта мысль ободрила Липучку — одно дело топать пешком, и совсем другое, когда будешь удаляться на хорошей скорости.
Он забросил мешок за спину и тут из мешка, как на грех, выскочила алюминиевая кружка и со звоном ударилась о ящик, стянутый металлической проволокой. По этому сигналу перед беглецом в ту же секунду выросла грозная фигура сторожа.
— Стой! Кто тут? Стрелять буду.
Парень, нагнувшись было, чтобы поднять кружку, почувствовал, как могучая длань сгребла его за шиворот.
— Ах ты воришка! Ну погоди у меня! — приговаривал сторож, разглядывая пойманного. Липучка зажмурился от обиды и страха. Вот незадача. Еще не хватало, чтобы его заподозрили в краже! Тут головная машина поравнялась со складом, пленник резко рванулся, освобождаясь из рук сторожа, и помчался за машиной.
— Держи вора! — завопил сторож, стреляя в воздух. Машина остановилась, а за ней и вся колонна. Водители повыскакивали из кабин.
— Что тут случилось, дедушка?
Молодежь в палатках наконец проснулась. Первыми на место происшествия примчались парни из палатки, которую только что покинул Липучка. А тот, не замеченный ни сторожем, ни водителями, ибо успел спрятаться за машину, проворно смешался с толпой.
— Здесь сейчас чуть весь склад не разворовали, — плачущим голосом объяснял сторож, растерянно оглядываясь по сторонам. — Я бы поймал вора, кабы не машины.
Осмотрели склад. Все оказалось на месте. Прочесали окрестности — ни души.
— Уж не померещилось ли тебе, дед? — посмеивались люди. Волнение улеглось, и кто-то из водителей сказал:
— Вовремя нас сторож-то остановил, могли бы мы невзначай и мимо проехать. Это усадьба объединения «За коммунизм»? Мы привезли вам строительные материалы.
Все тут же позабыли про какого-то вора и стали на разгрузку. Перепуганный насмерть парнишка понемногу пришел в себя. Увидев в толпе девушку по имени Ундрах, свою землячку, которая на днях обмолвилась, что сильно тоскует по дому, подошел к ней и предложил бежать вместе, и немедленно.
Через несколько минут оба были уже за пределами поселка. Утром, заметив их исчезновение, ребята похохатывали: «Видно, отстал от нас Липучка, а Ундрах от него не отстала». Магнай места себе не находил от расстройства. Ну, ладно, Липучка, он не ревсомолец, элемент малосознательный, недаром водился с этим головорезом Чойнрозом. Но Ундрах-то, Ундрах! Она же ревсомолка, и работала не хуже других. Как она могла решиться оставить стройку?
— Наверняка этот Липучка сбил девчонку с толку. Я вчера видел, как они о чем-то шептались, — сказал кто-то из ребят.
— Просто Ундрах решила выйти за Липучку замуж, — ухмыльнулся другой. — Вот они и сбежали свадьбу себе устраивать.
— Могли бы и нас пригласить, — заволновались вдруг девушки. Упоминание о свадьбе в их глазах придавало побегу Ундрах некий романтический налет: чего не сделаешь ради любви!
— Оставьте глупости, — возмутился Магнай. — Причины бегства нам пока не ясны, но поступок их никак нельзя одобрить. Кстати, отчего это у вас в ходу разные обидные клички? Нет у нас товарища по имени Липучка, его зовут Тувдэнгийн Сумъя.
Сразу стихли насмешки, посерьезнели лица ребят.
— Случается, отдельные люди пасуют перед трудностями, бегут от работы, не считаясь даже с тем, что путевку на стройку Им выдал ревсомол. В неблаговидном поступке Сумъи и Ундрах есть и наша вина. Не присмотрелись к ним, не перевоспитали. Неизвестно, может, кто-нибудь еще последует их дурному примеру.
— Ну уж нет! — обиженно загудели ревсомольцы.
— В таком случае лучше сказать прямо — не могу, и точка. Так будет гораздо честнее, — продолжал Магнай. Но ребята больше не слушали его. Да и что они могли сказать? Единственным верным ответом был труд. Поэтому они, засучив рукава, принялись за работу. Магнай все понял. Улыбаясь, он пошел разыскивать Дашняма, редактора ревсомольской стенной газеты. Пусть Дашням, не откладывая в долгий ящик, нарисует карикатуру на беглецов и хорошенько раскритикует их в стенной газете, особенно ревсомолку. А еще пусть перепишет обязательства, которые перечислены в ревсомольских путевках, и наклеит где только можно. Не лишне еще раз напомнить ревсомольцам, что они взяли на себя высокий долг перед родиной, перед коллективом.
Сумъя и Ундрах долго бежали, не чуя под собой ног от страха, словно волки за ними гнались. У каждого сердце колотилось так, что только чудом не выскакивало из груди. Девушке особенно было не по себе. Заяц ли пробежит своей стежкой, прошелестит ли крылами потревоженная птица или мелькнет вдали блуждающий огонек — Ундрах всего пугалась, вскрикивала. У Сумъи душа в пятки уходила, и он начинал жалеть, что связался с такой трусихой. Но если Ундрах хранила молчание, ему казалось, что иметь попутчицу вовсе не так уж плохо, все таки живая душа рядом.
Некоторое время спустя они зашагали торопливым шагом, не оглядываясь и не смея дать себе отдых, подгоняемые холодом и страхом. Время
