симпатии к его личности. Во-первых, во всём его повествовании выглядывает банальное тщеславие, во-вторых, к своему повествованию он приплёл вовсе не совершённые им маршруты, ну а в-третьих… Я скажу об этом позже, чтобы не испортить общее впечатление.
Какова же цель путешествий Аткинсона — трудных, порой опасных и столь длительных? Сам он пишет, что путешествовал для того, чтобы развеять худую славу о Сибири, ходившую в то время по Европе, но в это верится с трудом. Зачем англичанину, вовсе не учёному, Россия, Сибирь, Киргизские степи, как тогда называли Казахстан? Любознательность? Возможно. Желание познать неизведанное, проверить, испытать на себе то, о чём ходили нелепые слухи в Европе? Вполне вероятно. Но ведь это не баран чихнул — проехать верхом, пройти пешком, проплыть в утлом челноке, и всё это вместе десятки тысяч вёрст. Провести семь лет в чудовищных полевых условиях жары, холода, безводья и так далее — кому такое под силу и стоила ли овчинка выделки?
Тщеславие — великая сила: вроде бы человеческий порок, а ведь оно заставляет людей творить, действовать, быть активными, деятельными. Аткинсон ни много, ни мало, взялся продолжить дело великого А. Гумбольдта в изучении неизведанной Азии. «Он проникнет дальше знаменитого учёного в центр Азии!» Видимо, это был девиз Аткинсона, и он следовал ему все годы своего путешествия. Был он человеком небогатым, рано остался сиротой и сам прокладывал свой путь в жизни. Работал каменщиком, научившись работать с акварелью, стал архитектором и художником. Встреча с Гумбольдтом стала переломным моментом в его жизни. Возможно, перспектива заработать на рисунках и картинах неизведанной страны побудила его приехать в Россию. Запасшись рекомендательным письмом самого царя, он отправился в путь и к лету 1847 года прибыл в Барнаул.
— Центр Колывано-Воскресенских заводов, — вставил Пётр Иванович.
— Совершенно верно. Отсюда он делал разъезды, и в том числе через горы, в сопровождении приданных ему казаков прошёл через горы из Риддера в Зыряновск.
— Интересно было бы прочитать, что он там написал про Зыряновск.
— Да, в Зыряновске он был дважды, но, к сожалению, живо описав горный переход, в том числе по долине Хамира, о посёлке написал скупо. Дойдя до Большенарыма и далее до Зайсана, он повернул обратно. Зимой съездил в Петербург и вернулся с женой Люси, которая была моложе его почти на тридцать лет. И самое интересное выяснилось совсем недавно, — продолжал Станислав. — Оказалось, что в Англии у него осталась другая, первая жена.
— Вот так путешественник, — прокомментировал Пётр Иванович, — ловкач! Попросту двоеженец.
— Да, это тот самый третий секрет, о котором приходится говорить. Но представьте себе, этот факт сыграл самую положительную роль для истории. Забегая вперёд, скажу, что впоследствии рассказ Люси о путешествии дополнил книгу Аткинсона и не только украсил её, но, по мнению многих, она даже превзошла своего мужа в изложении всей этой истории. Никаких дневников она не вела, а издала письма, которые посылала с дороги своей подруге, а они были более правдивыми и зачастую интереснее, нежели повествование самого Аткинсона. Молодая жена оказалась верной ему помощницей, спортивной и закалённой, и главное — преданной. Она с готовностью соглашалась участвовать в самых нелепых и опасных поездках и маршрутах, придуманных её сумасбродным мужем. Трудно себе представить, как она, беременная, решилась отправиться в поездку на границу, где только что организовывался пограничный пункт. Поздняя осень, никаких дорог, неизведанный маршрут и горстка людей верхом на лошадях пробирается через пустыню, наполненную разбойниками, в крохотное укрепление Копал. Никакого жилья, ещё только роют землянки, а у Люси рождается сын. Оригиналы или чудаки, родители называют младенца по полюбившемуся источнику — Алатау Тамчибулак. От всевозможных лишений умирают русские солдаты, и лишь заботливость русских офицеров спасает чету Аткинсонов, и они благополучно заканчивают эту свою авантюристическую одиссею.
— Поразительно всё, что вы рассказываете! — не удивился, изумился Пётр Иванович. — Действительно, приходится только удивляться парадоксам жизни. Недаром говорят «Нет худа без добра».
— Да, и от этого Алатау Тамчибулака пошли отпрыски, и сейчас это большой и всеми уважаемый семейный клан, разбросанный по всему миру. Но я продолжу о самом Томасе Аткинсоне. Слава живущего в Барнауле Ф. Геблера не давала ему покоя. Он сказал себе: «Я не только повторю его маршрут — я превзойду этого немца!»
— И это удалось ему? — спросил Роман, как и все остальные, включая Марфу, внимательно слушавший Станислава.
— Представьте себе, удалось, хотя об этом нигде никто не обмолвился. Я имею в виду учёных. Славы среди них он не заработал, а ведь он совершил восхождение на седло Белухи и сделал это на пятьдесят лет раньше нашего В. Сапожникова. Не заметили этого и наши альпинисты, и до сих пор об этом не знают.
— Да, это странно и обидно для него, — согласились и Стёпа, и Роман.
— После восхождения чета Аткинсонов через Зыряновск вернулась в Усть-Каменогорск и далее в Барнаул, где была основная база путешественников. В Зыряновске управляющий горный инженер Оларовский Эпиктет Павлович тепло встретил путешественников. Удивительно, но Аткинсон, не будучи ни геологом, ни горняком, описал водоотливное устройство шахты. Видимо, сказывалось его ранняя профессия; ведь в молодости он был каменщиком.
Дальше была целая эпопея, длившаяся более полугода, с экспедицией в Семиречье, о которой я уже вкратце упомянул. Но это уже была другая история, к нашим краям не имеющая отношения.
Этот англичанин, как и его жена Люси, не были лишены юмора. А забавные сценки виделись ими едва ли не на каждом шагу. Да это и понятно — ведь встречались люди с разной культурой, менталитетом и на разных ступенях развития. Люси рассказывает про двух русских мужичков, решивших для себя давно занимавший их вопрос: что же за напиток шампанское, что так любят их баре и платят за него баснословные деньги? Наверное, очень уж крепкое — вот бы попробовать! Заработав нужную сумму на золотом прииске, купили-таки бутылку барского вина, стоившую в тринадцать раз дороже водки. Долго не решались глотнуть, но где наша не пропадала — обнялись на прощание, махом опрокинули в глотки и… удивлённо уставились друг на друга: «Ну и дураки наши баре: платят бешеные деньги за воду!»
Сам Томас рассказывает о разговоре с неким султаном, который просил его походатайствовать перед царём о пожаловании ему медали. «Так я же сам чужеземец в России», — сказал ему Аткинсон. — «Но ведь казаки слушаются тебя». — «Слушаются, потому что царь дал мне такую бумагу с распоряжением слушаться». — «Сколько же коней и баранов ты отдал за неё?» — «Нисколько», — отвечал Аткинсон. — «Этого не может быть! — не
