как оно проходит сквозь него. Вся чушь и грязь в сердце, в душе растворялись без остатка, порождая свет. А свет бил в небо.
Почему, подумал он, почему я не могу быть таким всегда? Или могу? Надо просто как-то задержать свет в себе.
— Пап, а эффект точно дольше с каждым разом? — спросил он.
— Ну, я сужу по себе, — отозвался отец. — По крайней мере, мне кажется, что да, время эффекта увеличивается от сеанса к сеансу.
— А если час простоять?
— Я пока не знаю, сын. Я сдвинул «ЗиЛ» только сегодня утром. Но вы с мамой сможете завтра поэкспериментировать.
Игорь помолчал и решился. Присел напротив.
— Пап, а ты не дашь мне десятку?
Отец хмыкнул.
— Как быстро беседа теряет в высоких материях, когда дело заходит о деньгах. Тебе, надеюсь, не на пиво?
Он полез в карман.
— Почти, — сказал Игорь. — На пропуск в клуб. Ну, на тусовку. Сказали: пятнадцать, у меня пять есть.
— Понял. Но ты уж соображай сам, что при наших финансах… при наших финансах это может оказаться…
Отец полез уже в другой карман. Через мгновение его пальцы замерли.
— Так, а где же… Постой.
Он поднялся и исчез в комнате. Секунд тридцать Игорь слушал, как отец ходит вокруг дивана в поисках своих старых брюк.
— Что ты ищешь, Саш, — не выдержала мама.
— Счастье, — сказал отец. — Размер сорок восьмой, заношенное, но еще крепкое. Лежало, кажется, там, где ты сидишь.
— Я переложила. Это потертое счастье сейчас обитает в шкафу на средней полке слева.
— Бик зур рахмат.
Вернулся отец, крепко зажав купюру в пальцах.
— На!
— Спасибо. А у тебя на рынке подработки никакой нет? — спросил Игорь. — Пусть за небольшие деньги.
— Я узнаю, — сказал отец. — Но не гарантирую, что мне скажут: «Вах, дорогой! Почему так долго за сына молчал? Мы подарим ему бурку, коня, маузер и пусть скачет за узбекскими дынями».
Игорь рассмеялся.
— Ладно.
— А вообще, — сказал отец, — это здоровое начинание. Я свой тернистый рабочий путь прокладывал с подвоза молочных бидонов. Я чуть младше тебя был. На телеге с Алексеем, кажется, Дмитриевичем, старичок такой был морщинистый, седой, мы объезжали по утрам четыре деревни с хозяйствами и сдавали потом надоенное молоко на молокозавод. Платили мне, конечно, немного, но на конфеты и какие-то мелочи хватало.
Игорь спрятал деньги.
— Ну, я пошел.
Отец проводил его до двери.
— Ты, конечно, по возрасту не совсем подходишь, но можешь еще на почту попробовать оформиться. Там почтальоны всегда нужны.
— Все, пап, пока.
Игорь вышел из квартиры, легко сбежал по лестнице, внизу на площадке по привычке проверил почтовый ящик. Пусто. Привычка осталась с тех пор, когда они еще выписывали журнал «Пионер». Вот ведь вспомнилось! Там была классная повесть Успенского про красные пальцы и еще что-то. Детская страшилка. Лет пять или шесть назад. А то и все семь. Блин, или он вообще эту повесть в первом классе читал?
Двор был пуст. Только на скамейке под липой сидела женщина. Рядом с ней стояла детская коляска, которую женщина периодически покачивала. Игорь фыркнул. Не ей же кроссовки показывать? И тут же живо представилось, как все соседи и жители окружных домов, да и ладно, чего мельчить, люди с рядом расположенных улиц огромной толпой застыли у подъезда в ожидании, когда он спустится и явит продукт чужестранной обувной промышленности. Переглядывания, торжественная тишина, шепотки: «Когда же?», «Тише, тише, тс-с-с», «Кажется, идет, товарищи».
И вот он выступает. Правой, левой, правой, левой. Смотрит поверх голов. С задних рядов раздаются восхищенные вздохи, в передних рядах происходят повальное остолбенение и экзо… экзальтация.
Краска бросилась Игорю в лицо, когда он сообразил, что примерно так ему и представлялся выход в новых кроссовках до острова. Чума. Какая только чушь не болтается в голове! Обычные боты вдвое, а то и втрое дешевле кроссовок были бы самое то. Хотя он и их-то, если честно, не заслуживал. М-да.
Шевеля от неудобных мыслей плечами, Игорь свернул за дом, вышел на улицу. Ноги понесли его в сторону Лесной, чтобы уже от Лесной направиться на Пожарную. Собственно, а куда еще? Если у тебя в голове сидит Королева, улыбается и зажимает пивную бутылку между ногами, то прямая дорога тебе — к Чехову в подвал. Наверняка подвал уже открыт, наверняка Титаренко с Мылким уже в «дурака» режутся. Наверняка Королева…
Ведь, если подумать, Ирке тоже делать нечего. Куда она пойдет? Уж точно не на стройку к Фрязину. В «Огонек» рано, в «Нику» тем более. А у Чехова — тепло, видак, пинг-понг, карты. Травка вон еще. Сложновато, конечно, это все будет одними кроссовками перебить. Ну, поглазеют люди на кроссовки да забудут. Еще Чира быковать начнет: ты че, ты че, хобот через плечо, пойдем выйдем, кроссовочник?
И все же на душе было светло. Светло, и все тут! Чего хотите делайте, у него остров есть. Ага, съели? Может он даже как-нибудь отведет Ирку в сторонку и пообещает ей этот остров показать. Без всяких прозрачных намеков и, понятное дело, не сегодня. А если не согласится — сама дура.
Неухоженная Лесная вызвала у Игоря уборочный зуд. Раньше проходил и не замечал, а тут вдруг глаза открылись — совсем загадили обочину, накидали окурков, фантиков, автобусных билетов, фольги от жевательной резинки. Ну, люди. Ну, безобразие же! Ох, если бы не нагнавший его Ляпа, Игорь точно уже бы пошел внаклонку, помогая службе городского благоустройства. Но тут — бах! — хлопок по плечу. Ляпа.
В сущности, и хорошо.
— Куда идешь?
— А, Ляпа, привет! К Чехову иду.
Они солидно, по-взрослому, пожали друг другу руки. Конопатый Ляпа был парнем безобидным, но Игорь с ним особо не контачил. Как тут контачить, если он фильм «Чужие» всего два раза смотрел, а Ляпа — восемнадцать?
— Я тоже, — сказал Ляпа.
— У него как сегодня? — спросил Игорь.
— Во! — Ляпа приподнял пакет, на дне которого лежала коробка видеокассеты. — Я «Темный город» купил. Будем смотреть.
— А по составу?
— Да все те же. Ну и Чира.
— Ясно.
Они пошли по узкой полосе начавшегося тротуара. К прочему мусору прибавились пивные пробки и шелуха от семечек.
— Блин, всю улицу загадили, — сказал Игорь.
— В будущем будут автоматизированные уборщики. Наехал, всосал, уехал.
— Так это в будущем. В каком будущем?
— Лет через десять.
Игорь вздохнул.
— Мы тут утонем лет через десять.
— А ты забей, — предложил Ляпа. — Тебе больше всех надо? Для этого дворники есть. Здоровые мужики с метлами.
— Цой, кстати, был дворником, — сказал Игорь.
— Цой был кочегаром.
