здесь неправда? Да практически все. Не хотели крымчане в Россию. Не хотели русские воссоединения со своей исторической Родиной. Не будет никакой партизанской войны в Крыму — коллаборанты быстро сами слиняют, флаги тихо поменяют, никакие партизаны не уйдут в аджимушкайские каменоломни, чтобы выходить оттуда по ночам и пускать под откос поезда. Давайте по пунктам. 1. Почему крымчане не хотели в Россию? На выборах партия Гоблина-Аксенова, в программе которой было присоединение к России, набирала максимум 4%. Маловато для всеобщего желания. Крымчане не хотели в Россию — они хотели жить в стране побогаче. И чтоб пенсии были московские. И чтоб туристов приезжало побольше. Лучше всего — нефтяники, конечно. Давайте поставим мысленный эксперимент. Представим, что крымчанам предлагают на выбор — немецкие пенсии или российские, европейский шенген или российский паспорт, британское правосудие или Басманный суд, туристов из Осло или из Пензы. Как вы думаете, что выберут обыватели? Обывателю плевать на политику. Он хочет не в в Россию, он хочет туда, где ему будет лучше. 2. Почему русский язык множества крымчан на самом деле ничего не значит? Русская эмиграция — одна из самых крупных в мире. Если не ошибаюсь, больше нее только китайская. Но русские в Нью-Йорке или в Барселоне не мечтают о присоединении Брайтон-Бич или Каталонии к России. Тоскуешь по Омску или Норильску? Зачем же ты себя мучаешь, дружище. Возвращайся. Будешь рассказывать на отечественном ТВ про ужасы загнивающей Европы и про то, как ты мылся по утрам собакой из-за очень больших счетов за коммуналку. Тебя же там с руками оторвут, очевидец ты наш ненаглядный. 3. Почему не будет никакой партизанской войны в Крыму после возвращения полуострова в Украину? У обывателя были розовые иллюзии, которые российская пропаганда всячески поддерживала. Путин придет, порядок наведет. И вот обыватель почувствовал на себе, что такое чекистский порядок. Когда цены уже московские, а зарплаты еще украинские. Когда собственность начали отнимать, а пляжи обносить колючей проволокой. Когда вдруг вольница закончилась. Когда внезапно — санкции. Когда с туристами стало как-то совсем плохо. А если Украина победила, значит она уже сильнее. Значит скоро шенген и европейские инвестиции. Значит не надо будет выплачивать многомиллиардные репарации — мы же не агрессорами были, а его жертвой. Не будет никакой партизанской войны. Обыватели такими глупостями не занимаются. p.s. Добавлю, что российская пропаганда сама загнала себя в ловушку сакральности. Оооо! Крым — это наша святыня! Артек, Владимир, Ласточкино гнездо, Массандра. Путин Таврический! Непотопляемый авианосец! И чо теперь? А Крым — это просто кусок земли. Очень красивой, конечно. Но теперь придется его вернуть. И самое поразительное, что после этого ничего не произойдет. Камни с неба не посыпятся на обывателя. У россиян останутся прекрасная Карелия и потрясающий Байкал, неземная Камчатка и бесподобный Алтай. И российский обыватель будет хлопать глазами — а что, так можно было? Можно было просто все вернуть все чужое и война тогда закончится? Так за что же мы, дураки, воевали тогда?",Facebook,https://www.facebook.com/dmitry.chernyshev.5/posts/pfbid025KQSwAFaTomukRqHYGY5EUx7r5zyUKxrG2ZR42TmTC8zxhxxcEbeLQZAJBr1stLcl,2023-02-06 03:48:40 -0500
Facebook,"Помню, когда я только начинал изучать политологию, был у нас профессор Виктор Андреевич Кулинченко. Так вот, он говорил: «Первое, чему вы должны научиться, - это чётко отделять социальное от политического». Хорошо, что я эти его слова запомнил. Умение развести две указанные вещи, действительно, помогает разбираться в сложных явлениях. То противостояние между властью и обществом, что мы имеем в России, носит исключительно политический характер. Социальное измерение у него минимально. В этом принципиальное отличие нынешнего конфликта от, например, событий конца 80-х. Реформаторам той эпохи надо было не только трансформировать авторитаризм в демократию, им предстояло ещё и радикально изменить общественный уклад. Страна осуществляла переход от социализма к капитализму, а значит её ждал длительный и конфликтный процесс создания предпринимательского класса, владеющего средствами производства, которые до этого принадлежали государству. Сейчас ничего подобного делать не надо. Институт частной собственности сложился и создавать его с нуля не понадобится. Тем более нет необходимости объявлять враждебными целые социальные группы - как это было в 1917-м. Короче, задача стоит гораздо менее масштабная. Она касается политических, но не общественных институтов. Можно ещё объяснить разницу на примере Американской и Французской революций. В первом случае источником конфликта стали противоречия между колониальными властями и обществом; во-втором к расколу по оси власть-общество добавились усиливающиеся трения между разными группами населения: «третье сословие» вошло в столкновение с аристократией, а крепчающий в условиях Просвещения антирелигиозный сегмент - с церковью и её паствой. Конечно, нельзя утверждать, что в Америке кануна революции не было социальных конфликтов. Они там тоже были - например, между тем, что в местной традиции называлось frontier и tidewater. Тем не менее, на основной разлом они не наложились и его не углубили. Всем было понятно, что разрешение главного противоречия - между британским парламентом и местными сообществами - никоим образом на соотношении сил между сторонами других конфликтующих пар не скажется. Именно поэтому Американская революция оказалась ограниченной по своим задачам и была не очень радикальной - ничего подобного якобинскому или российскому «красному» и «белому» террору там не происходило. Американцам достаточно было свергнуть старое правительство и после этого можно было спокойно налаживать новую жизнь. Подавляющее большинство тех, кто в этом конфликте поддержал метрополию, никаким репрессиям не подвергались и смогли сохранить как свой социальный статус, так и свою собственность. В общем, это была схватка не по вопросу о том, как должно быть устроено общество, а о том, как организовать функционирование властных институтов. Примерно то же самое предстоит сейчас и России. Именно потому я не очень верю в перспективы гражданской войны, которой у нас так любят пугать обывателей. Противостояние между властью и обществом будет; между разными группами населения - вряд ли. Для последнего нет серьёзных предпосылок. Никто ведь не собирается массово изымать у представителей каких-то классов имущество или лишать их каких-то прав. А воевать ради того, чтобы Путин мог и дальше пользоваться дворцом в Геленджике?.. Судя по отсутствию очередей из добровольцов у входов в военкоматы, дураков в стране не так много. Когда мы начинаем рассуждать о вероятности того, что в стране вспыхнет гражданская война, то в первую очередь ссылаемся на возрастающий уровень агрессивности населения. Да, последнее, очевидно, имеет место, однако надо понимать, что для гражданской войны мало причин психологического характера, тут нужны ещё и структурные социальные предпосылки. Идеальной для масштабной внутренней междоусобицы является ситуация, когда распределение власти, статусные
