Кошки скупаются по городам и деревням, выделываются и красятся особыми ремесленниками, которых много во внутренних губерниях, а особенно в Костромской. В 1866 году невыделанных кошачьих шкур было привезено на ярмарку 400 тысяч штук (от 14 до 30 копеек за штуку), на сумму 84 тысячи рублей. Выделанные увозятся в значительном количестве в Китай.
Что же получается? Вроде бы, с одной стороны, котов и кошек на Руси всегда любили и делали персонажами сказок, о «коте ученом» писал сам Пушкин, в кошке видели хранительницу домашнего очага, символ уюта и тепла… Но, с другой стороны, выходит, их нещадно скупали по городам и деревням, чтобы потом выделывать и продавать в далекий Китай. Ужас! И все ради шкурки по цене от 14 до 30 копеек за штуку.
Журнал «Отечественные записки» за сентябрь 1873 года доносит до нас такой вот рассказ о жизни в Поволжье:
Проезжая по селам, где на всем лежит отпечаток бедности, вы замечаете, что и остающееся на месте население отвернулось от земли и ищет спасения в ручном промысле, и этот промысел стал уже кустарным, что само собой свидетельствует о крайней безнадежности земли.
Промыслы разрослись целыми кустами, захватили по несколько селений разом: жители селений Воецкого, Сюксюма, Озимок, Красной Сосны «сидят» на деланье телег, на гнутье ободьев, тканье рогож, циновок, кулей; не будь вблизи лесу, население должно было бы помирать с голоду; селение Кивать «сидит» на изготовлении деревянных гребней, на которых в более богатых местностях крестьяне прядут шерсть, коноплю; население Ховрина, Кротовки, Малого Барыша, Бутырок «сидит» на шитье сапог, Оборино гонит деготь и т. д.
Еще ниже, особенно когда вы проезжаете осенью, вас поразят картины, которые редко где приходится видеть. Селения такие же жалкие и, по-видимому, обобранные; население не отличается здоровым цветом лица — это признаки сидячего промысла.
Но иногда, при въезде в село, вас удивляет необыкновенное движение на улицах, особенно в женской половине. Между шумом и гамом вы различаете выкрикиванья: «Чашки, ложки — менять на кошки!» Это значит, в село приехали «кошатники», и идет торг кошками и котами, а затем — избиение этих кошек тут же, на улицах.
Посередине улицы стоят возы, нагруженные оконными рамами, деревянными чашками, ложками, чугунными сковородами, ухватами, бочонками с конопляным маслом и проч. Это — предметы, в которых нуждается население, как оно нуждается и в хлебе. Возы кошатников огорожены перилами, на которых развешаны десятки убитых кошек всех мастей. Со всего села бабы несут к кошатнику своих кошек, хвалят их достоинства, пушистую шерсть «без отметинок» и прочие кошачьи статьи. Ко — шатник внимательно рассматривает свой товар и торгуется. Несчастные жертвы торга кричат и царапаются, освобожденные от мешков и тряпок, которыми их из осторожности закутывали. За двух хороших котов дают иногда крашеную миску, фунт конопляного масла и т. п. Затем кошка тут же убивается и вешается на перила вместе с прочими, чтобы потом, по выезде из села, с нее содрать шкурку.
— И вам не жаль убивать таких хороших котов? — спросите торгаша.
— Ребятишек-то своих пуще жаль, — ну вот их кошка и кормит. Кошка у нас и подушные платит, и землю пашет — все кошка: без кошки ложись да помирай, — ответит торгаш.
— А земля плоха?
— Да так плоха, что две дюжины кошек более дадут, чем твоя десятина.
А у баб свой расчет: «Кошку не кормишь, а она сама тебя кормит».
Понятно, что бытие определяет сознание, и в основе подавляющего большинства преступлений и предательств лежит бедность, точнее — желание выбраться из нее, но не до такой же степени…
Коты и кошки с полотен художников XIX века
Коты и кошки в XIX веке буквально наводнили полотна самых знаменитых художников. Играющая кошка присутствует на картине главы французского реализма Гюстава Курбе «Мастерская художника» (1855), но настоящий фурор среди французской публики наделала черная кошка, появившаяся на картине Эдуарда Мане «Олимпия», созданной в 1863 году и выставленной в Парижском салоне два года спустя.
Рисовали котов и кошек Луи-Эжен Ламбер (он, как и швейцарец Готтфрид Минд, получил прозвище «кошачий Рафаэль»), большими любителями этих животных были Пьер Боннар и Огюст Ренуар. Последние не были художниками-анималистами, но часто на своих картинах изображали котов и кошек. А вот англичанин Луис Уильям Уэйн, родившийся в 1860 году в Лондоне, сначала рисовал сельскую жизнь (дома, усадьбы и животных), а потом стал изображать одних котов и кошек. Это было связано с тем, что его жена Эмили, на которой он женился, пойдя против воли семьи, и которая была старше его на десять лет, заболела раком, и во время болезни единственным ее утешением был домашний черно-белый котенок Питер. Чтобы порадовать умирающую Эмили, Уэйн обучил его различным трюкам: кот носил очки и сидел смирно перед книгой, делая вид, что читает. В это время сам Луис начал рисовать с него многочисленные эскизы.
Позже Уэйн написал о Питере: «Именно ему принадлежит заложение основы для моей карьеры, он дал мне толчок для развития моих навыков и дал основу для моих работ».
Соответственно, Питер (он, кстати, пережил свою хозяйку на одиннадцать лет) изображен на многих ранних работах Уэйна. А с 1886 года он стал рисовать котиков, похожих на людей: в одежде, разговаривающих, пьющих чай, играющих в карты и т. д. Это принесло художнику феноменальный успех. На протяжении следующих тридцати лет Уэйн создавал до 600 рисунков в год. Он иллюстрировал книги для детей, его работы часто появлялись в газетах и журналах. Безусловно, темы рисунков ему подсказывали его коты и кошки, пародировавшие человеческое поведение, а критики потом назвали это «яркой сатирой Уэйна на модные течения и тенденции, появлявшиеся в обществе». Со своей стороны, Уэйн участвовал в работе нескольких благотворительных обществ, был членом Общества защиты кошек, а в 1890 году его избрали президентом Английского национального кошачьего клуба.
