– Надо закончить ваши голубые поплиновые платья, а еще воротнички, рукавчики, юбочки, рубашечки…
– Довольно, довольно! – прервала ее Маргарита. – И это вы все одна переделаете?
– А кто же? Уж не вы ли?
– Мы будем помогать вам! – предложила Камила.
– Спасибо! Отличные будут помощницы – все перепортят! – засмеялась няня. – Нет-нет, у каждого свое дело. Вы веселитесь, бегайте, прыгайте, завтракайте в лесу, а мое дело – работать. Да я уж и стара, чтобы бегать по лесам.
– Однако на балу вы отлично танцевали! – заметила Соня.
– Так то другое дело, надо было ноги поразмять! Но право, дети, не упрашивайте меня ехать, мне вовсе не будет весело. Няня есть няня, я не дама, живущая на доходы, у меня есть дело, и мне следует работать.
Серьезный тон Лизы заставил детей прекратить уговоры, они поцеловали няню и побежали рассказать о ее отказе матерям.
– Отказавшись ехать с нами завтра, – сказала госпожа де Флервиль, – Лиза доказала, что у нее есть такт, ум и сердце. Она поступила очень деликатно и этим лишь подтвердила мое убеждение, что лучше ее няни не найти. У Лизы действительно много работы, и если она поедет, то не успеет всего сделать. И вы же первые будете недовольны.
Дети не настаивали и стали думать о завтрашней поездке.
– Господи! Как долго тянется утро! – пожаловалась Соня после двухчасовых жалоб и позевываний.
– Через полчаса будем обедать, – ответила Мадлен.
– А потом еще целый вечер! Когда же наступит завтра?
– После сегодня, – насмешливо заметила Маргарита.
Ее слова задели Соню за живое.
– Я и без тебя знаю, что сегодня – не завтра, а завтра – не сегодня…
– И что завтра – завтра, а сегодня – сегодня, – засмеялась Маргарита.
– Ты говоришь глупости! И считаешь себя умнее всех…
– Но не умнее тебя? – хитро прищурилась Маргарита. – Что ты хочешь этим сказать?
– Я вовсе не это хотела сказать, – рассердилась Соня. – Вы всегда переиначиваете мои слова и заставляете меня говорить глупости…
– А зачем же ты их говоришь?
– Маргарита, Маргарита! – с упреком посмотрела на младшую подругу Камила.
– Милая Камила, прости меня, я виновата, – спохватилась та, – только Соня бывает порой так… такие знаю, как сказать.
– Скажи: «так глупа», не стесняйся, – буркнула Соня.
– Да нет же, Соня, я вовсе не думала называть тебя глупой, ты только немного… нетерпелива.
– В чем же выразилась моя нетерпеливость?
– Ты два часа зеваешь, не можешь посидеть смирно, скучаешь, смотришь на часы, беспрестанно твердишь, что день никогда не кончится…
– Что же тут дурного? Только я говорю вслух, а вы все то же думаете про себя.
– Вовсе нет, мы ничего такого не думаем! Ведь я правду говорю, Камила? Правда, Мадлен?
– Мы старше, мы умеем ждать, – Камила была несколько смущена.
– А я младше всех. Но разве я не жду? – живо подхватила Маргарита.
– О, мы знаем, что ты – совершенство, умнее всех на свете, лучше всех на свете, – и Соня присела в шутливом реверансе.
– И что, стало быть, ничуть на тебя не похожа! – не осталась в долгу Маргарита.
Госпожа де Розбур рисовала в соседней комнате и слышала весь разговор. Обычно она не вмешивалась в разговоры детей, предоставляя детям самим рассудить, кто прав, кто виноват. Но тут, видя, что друзья готовы поссориться, вошла к ним.
– Маргарита, ты начинаешь приобретать дурную привычку смеяться над всем, говорить колкости, которые обижают и сердят. Оттого, что Соня меньше твоего умеет скрывать свое нетерпение, ты наговорила ей множество дерзостей и рассердила ее. Это дурно, я огорчена этим. Я думала, моя Маргариточка умнее и добрее.
Маргарита кинулась на шею матери:
– Простите вашу Маргариточку, не огорчайтесь! Я вижу, что вы правы, и вперед не буду доводить себя до упреков.
Потом она подошла к Соне.
– Прости меня, Соня, я больше никогда не буду! Если я когда-нибудь начну насмехаться над тобой или говорить колкости, напомни мне, что я этим огорчаю маменьку, – и я тотчас же перестану.
Соня, удовлетворенная выговором Маргарите и ее покорностью, от всего сердца обняла подругу.
Подали обед, вечер прошел весело. Соня умерила свое нетерпение и болтала с другими, строя планы на завтра.
Ночь не казалась долгой, потому что Соня крепко спала до восьми часов, пока няня ее разбудила. Одевшись, она подошла к окну и с радостью увидела, что оседланные ослы стоят у крыльца. Девочка побежала посмотреть на них.
– Этот слишком мал, – рассуждала она, – а этот противный, у него шерсть взъерошенная. Большой серый, должно быть, ленивый. А черный – презлой. Рыженькие слишком худы. Светло-серый лучше и красивее всех, вот на нем я и поеду. А чтобы другие его не взяли, привяжу к седлу шляпу и шаль. Всем захочется взять его, но я не уступлю.
Пока она так рассуждала и выбирала себе лучшего осла, Никез с сыном, также отправлявшиеся со всей компанией, навьючивали на черного осла две огромные корзины.
Госпожа де Флервиль, госпожа де Розбур и дети спустились вниз. Было девять часов, все закусили и были готовы хоть сейчас ехать.
– Ну, дети, выбирайте осликов, – предложила госпожа де Флервиль. – Начнем с младших. Ну, Маргарита, тебе которого?
– Мне все равно, по-моему, они все одинаковы, – покладисто произнесла девочка.
– В таком случае, Маргарита, советую тебе взять одного из маленьких, а на другого сядет Соня. Ослики чудесные.
– Я уже себе выбрала серенького, – сказала Соня поспешно. – И я привязала к седлу шляпу и шаль.
– Как ты поторопилась, Соня, выбрать ослика, который тебе показался лучшим! – покачала головой госпожа де Флервиль. – Это не делает тебе чести и не совсем вежливо по отношению ко всем нам. Но ты уже выбрала осла, поезжай на нем, только не пришлось бы тебе раскаяться.
Соня сконфузилась, она чувствовала справедливость выговора и дорого бы дала, чтобы ее эгоизм, от которого она не совсем еще избавилась, не выражался так явно, как только что. Камила и Мадлен сели на ослов, выбранных им матерью, Маргарита с улыбкой посмотрела на Соню, но удержалась от насмешки и вскочила на своего ослика.
Кавалькада тронулась, дамы ехали впереди, за ними Камила, Мадлен, Маргарита и Соня. Никез с сыном замыкали процессию, погоняя навьюченного осла.
Сначала поехали шагом, потом осликов ударили хлыстами, и они побежали рысцой – все, кроме Сониного, который не хотел расставаться со своим навьюченным товарищем. Соня слышала смех своих подруг, она видела, как все они ускакали галопом, а ее ослик, несмотря на усилия Никеза и его сына, не хотел прибавить шагу.
