Скоро пять других ослов скрылись из виду, Соня осталась одна. Она плакала и сердилась. Сын Никеза хотел утешить барышню, но лишь еще больше растревожил.
– Не следует плакать из-за таких пустяков, барышня, – сказал он, – и постарше вас часто ошибаются. Ваш осел показался лучше других, и не удивительно, что вы ошиблись в нем, – откуда вам знать толк в ослах? Так, поглядеть на него, он покажется добрым ослом, но я знаю в них толк и сказал бы вам, что он лентяй и упрямец. Но печалиться нечего, на обратном пути вы отдадите его барышне Камиле, она такая добрая, что возьмет его, а вам даст своего, тот отличный ослик.
Соня не ответила, но покраснела от того, что ей пришлось выслушать такие утешения, и всю дорогу проехала шагом. Добравшись наконец до места привала, она увидела, что все ослы привязаны к деревьям и поблизости никого нет. Подруги хотели подождать ее, но госпожа де Флервиль, желая дать урок Соне, не позволила сделать этого и увела их в лес.
В лесу они гуляли, нарвали множество малины и орехов, наделали букетов из лесных цветов, и, когда вернулись на место привала, их раскрасневшиеся веселые личики составляли совершенную противоположность с нахмуренным и печальным лицом Сони, которая сидела под деревом с заплаканными глазами и, по-видимому, стыдилась своего проступка.
– Твой ослик не хотел бежать рысью, бедняжка Соня? – спросила Камила, нежно целуя ее.
– Я наказана за свой эгоизм, Камила, и еще больше накажу себя, пустившись в обратный путь на том же ослике.
– Нет, нет, ты пересядешь на другого, этот слишком ленив, – возразила Мадлен.
– Я его сама выбрала, – твердо сказала Соня, – и допью чашу до дна.
И, укрепившись в своем намерении, она повеселела и принялась помогать подругам раскладывать на траве кушанья и готовить завтрак. После прогулки всем захотелось есть. Компания уселась в кружок на траву и сначала принялась за паштет из зайца, потом за тушеное мясо, потом за картофель, ветчину, раков, торт со сливками, и, наконец, за сыр и фрукты.
– Как мы славно позавтракали! Раки были отличные! – удовлетворенно произнесла Маргарита.
– А какой был паштет! – поддержала ее Соня.
– И торт хорош… – не удержалась от похвалы Камила.
– Славно покушали! – подвела итог Мадлен.
После завтрака опять пошли гулять в лес, теперь вместе с Соней.
Никез с сыном закусили в это время, уложили остатки еды и посуду в корзинки.
– Папа, – сказал маленький Никез, – не нужно, чтобы Камила ехала на Сонином лентяе. Лучше навьючим на него корзины, а черного оседлаем, он вовсе не такой злой, как кажется, я знаю его, это славный, добрый ослик.
– Хорошо, сынок, делай, как знаешь.
Когда дети и их матери возвратились с прогулки, они увидели, что ослы уже оседланы. Соня подошла к своему светло-серому и удивилась, увидев, что он навьючен. Никез объявил, что его сын не хотел, чтобы Камила отставала от других.
– Но это мой ослик, а не Камилин, – попыталась спорить Соня.
– Извините, но барышня Камила сказала моему мальчишке, что назад на нем поедет она. Не бойтесь, барышня, черный вовсе не злой, это только так кажется, не бойтесь его, он отлично побежит.
Соня не возражала, в душе она сравнивала себя с Камилой и сознавала ее превосходство и просила Бога, чтобы он помог ей быть такой же доброй, как подруги. Камила хотела уступить ей своего ослика, но Соня не согласилась и вскочила на черного.
Все поехали рысцой, потом галопом. Обратный путь был веселее, потому что Соня не отставала.
Вернулись как раз к обеду, дети были в восторге от поездки и долго благодарили матерей за доставленное удовольствие.
Госпожа де Флервиль распечатала полученное утром письмо.
– Дети, – сказала она, – какая славная новость! К нам на каникулы приедут ваши двоюродные братья Леон, Жан и Жак. Они будут здесь послезавтра.
– Какое счастье! – закричали девочки. – Какие нынче будут славные каникулы!
Через день приехали двоюродные братья. На каникулах произошло столько занимательного, что для того, чтобы рассказать о них, пришлось бы написать целую книгу. А это уже совсем другая история…
