ползли тёмные плети лианы, покрытые белыми соцветиями. В центре гигантского корневища, меж изгибов двух корней, белел круг почти идеально правильной формы, но с немного неровными краями — то был срез очень толстого древесного ствола, возможно, того самого дерева, что когда-то пустило здесь корни, но затем засохло либо было спилено ещё живым. Круг был хорошо отполирован, на нём проступал геометрический рисунок — линии, расходящиеся от центра перекрещивающимися волнообразными линиями. Едва увидав эти цветы и этот круг, Зеленоглазый понял, куда привели его поиски белого мха. Понял и отступил, чтобы не быть замеченным. Потому что сразу увидал тех, чьи голоса услышал, едва войдя в пещеру.
Эти двое стояли возле прямоугольной каменной плиты, положенной под нависающими древесными корнями, увитыми тёмной лианой. Стояли спиной к лазутчику, но могли в любой момент обернуться, поэтому он постарался встать так, чтобы остаться незамеченным, но слышать их голоса.
Один из двоих, закутанный в широкий белый плащ, с волосами, взбитыми не хуже, чем у какой-нибудь египетской дамы знатного происхождения, и украшенными вправленным в причёску металлическим полумесяцем, был определённо немолод. В его необъятной шевелюре белело немало седых волос, руки, которые он то и дело поднимал, энергично жестикулируя, казались сухими и жилистыми. Когда он слегка повернул голову, стало видно, что лицо у него бледное, тоже сухое, а из подбородка торчит короткая борода, выстриженная в виде клинышка.
Его собеседник (в первый момент Дитрих решил, что это тоже мужчина) был одет в чёрный короткий плащ и узкие тёмные штаны. Он говорил голосом, пожалуй, ещё более низким, чем бородатый, однако этот голос казался куда более звучным и сильным, выдававшим человека ещё молодого, полного энергии.
— Как ты посмел! — Это было первое, что расслышал Зеленоглазый, и эти слова произнёс младший из собеседников. — Как ты посмел нарушить решение Совета?
— Я не нарушал его! — ответил бородатый, и в его голосе послышались сердитые визгливые ноты. — Я только хотел остановить их. Они прошли слишком далеко.
— Совету не нужна их смерть! — Человек в чёрном плаще говорил сухо и зло. — Этих людей велено было впустить в Долину туманов, потому что с их помощью мы можем найти «римского бога» и завладеть им. Ты знаешь, жизнь лазутчиков — ничто, а вот их бог нам очень нужен.
— Для чего? — старший уже не скрывал своего раздражения. — Для чего нам этот бог, если нам предстоит бороться не с ним?
Человек в чёрном шагнул вплотную к старшему, кажется, даже тронул его плечо, но тот отпрянул, будто испугавшись.
— Послушай, Ковасан! — Младший резко взмахнул рукой, и вот тут Дитриху показалось, что он узнает говорившего. — Послушай и постарайся понять меня, или между нами ляжет тень войны. Совет много лет готовился выступить против Красных гребней с их же оружием. Много лет мы скрывали наши возможности, таились от собственных племён, чтобы чужая болтовня не выдала нас раньше времени. Много лет ушло на подготовку вторжения, которое могло бы ошеломить наших врагов и заставить их наконец нас испугаться. Первое выступление было сорвано. Ты это знаешь. Более того, римляне обнаружили наш подземный ход, на сооружение которого ушло семь лет. Враги лишили нас возможности снова им воспользоваться. Да, мы сами хотели завлечь римлян этим неожиданным вторжением, дать им повод вновь пойти войной на эти земли. Но не думали, что из-за этого потеряем тоннель.
— Надо было думать и вовремя подготовить второй! — взвизгнул бородатый.
— А вот это уже зависело не от меня, Ковасан! Но мы имеем то, что имеем. Второй ход не готов, и, наверное, нет смысла его сейчас завершать: враги знают, что мы можем это сделать, и будут готовы. Но орёл легиона, который однажды нашёл в этих краях свою гибель, орёл, который мог бы уже тогда, тридцать лет назад, сделаться главным нашим оружием, сейчас — главная цель для нас.
— Не вижу смысла в этой цели! Наша цель — изгнать римлян со всех земель Британии, и если для этого нужна какая-то там металлическая кукла, то не проще ли сделать её самим, используя изображения их орлов, чем так упорно стремиться заполучить настоящего орла?
Человек в чёрном плаще рассмеялся сухо и надменно:
— На таких обманах жрецы веками держали свою власть. Ты и такие, как ты, Ковасан! Но это годится только для управления простодушными охотниками и пастухами. Да и то не всегда. Вы же пытались выманить у племени Тюленей их добычу, завладеть орлом, однако они ощерились, как голодные собаки, и не отдали вам «римского бога».
— Потому что не знали, кто мы такие! Не знали ни о Совете жрецов, ни о тайном святилище в Долине туманов. Тогда ещё нельзя было разглашать Большой тайны.
Бородатый говорил, потрясая тощими кулаками, всё больше и больше возбуждаясь, но это, кажется, не производило на его собеседника никакого впечатления.
— Можно подумать, что для охотников, живущих от добычи до добычи, имело бы большое значение, открой вы им эту тайну. Они вообразили, что сами могут, владея «римским богом», объединить племена бриттов на войну против Рима. Они и не знают толком, сколько всего племён живёт в Британии, да что там, хотя бы в Валенции и Каледонии, но они думали, что «римский бог» сделает их выше всех остальных, и они поведут все прочие племена на священную войну. Так что ими двигало? Жажда свободы? Как бы не так! Они хотели стать выше остальных бриттов. Этим мелким честолюбием жрецы пользуются в течение многих веков. И ты думаешь, что таким образом можно объединить бриттов на всеобщее восстание против Рима? Смешно!
— Может быть. Может быть, и так. И всё же для чего нам орёл Девятого легиона?
— Не понимаешь? — Голос человека в чёрном плаще сделался откровенно насмешливым. — Да для того, чтобы их старые боги вместе с нами пришли на завоёванные ими земли и изгнали с этих земель их нового Бога!
— Я не понимаю...
— Не понимаешь, потому что ты, наверное, слишком стар, Ковасан. Грядут совсем другие времена. И если мы хотим сохранить власть, данную нашими богами, то должны воспрепятствовать вторжению силы, способной сокрушить этих богов.
— Ты говоришь непонятные мне слова, жрица! Говоришь, вероятно, лишь потому, что из-за моего приказа напасть на чужеземцев мог погибнуть твой брат? Что, я не прав? Тот бритт, что сопровождает римлянина, не брат тебе?
То, что Дитрих
