ЭФРОН
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Граф.
Дон Луис.
Кассандра — сестра графа.
Дон Педро Сеспед — школяр.
Леонора — сестра дона Педро.
Дон Феликс — отец дона Педро.
Криспен — слуга дона Педро.
Беатриса — служанка Леоноры.
Лизетта — служанка Кассандры.
Саморин — наемный убийца.
Латайад — наемный убийца.
Четверо наемников.
Начальник стражи.
Стражники.
Действие происходит в Толедо.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Граф, Леонора, Беатриса.
Граф
Сударыня, итак, мне хода нет отсюда?
Леонора
Как ты догадлив, граф! — Запри-ка дверь покуда.
Граф
Ну, Беатриса! Жду!
Беатриса
Открыть вам нету сил:
Заржавленный засов мне палец прищемил!
Граф
Я требую!
Леонора
Запри, что б там ни говорилось!
Беатриса
Готово!
Граф
Надо мной смеется ваша милость,
Из комнаты своей создавши мне тюрьму?
Леонора
Тебя я испытать должна...
Граф
Но почему?
Леонора
Необходимо мне с тобою объясниться!
Граф
Ах, только и всего? Готов я подчиниться.
Леонора
Отсюда не уйдешь, не вняв моим словам!
Беатриса
Потише, ни к чему весь этот шум и гам.
Разбудите отца — сон старческий так чуток...
Старик придет сюда — вам будет не до шуток!
Граф
Я превратился в слух.
Леонора
Чтоб к этому прийти,
Ты должен посидеть, как видно, взаперти?
Хорош сердечный друг, бегущий разговора!
Граф
Сударыня, молчу, не то начнется ссора.
Леонора
Я ссоры не ищу — ты сам заводишь речь
О ссоре и ее торопишься разжечь.
С тех пор, что ты сумел в тенета обольщений
Завлечь мою любовь, лишить ее сомнений,
Мне верность посулив до гробовой доски,
Уж две весны свои раскрыли лепестки,
И долгих две зимы их погребли под снегом...
Всё это время я, могу поклясться небом,
Под властью чар твоих, не смела допустить
И мысли, что со мной ты мог душой кривить.
Когда б мне уделял и меньшее вниманье,
Во мне нашел бы ты всё то же обожанье...
В счастливейшие дни, когда мадридский двор
В Толедо ты забыл, у ног моих, сеньор,
Ты был не одинок: все женихи Толедо,
Влюбленные в меня, за мной ходили следом,
Но к сердцу, что тебе я отдала, пути
Ни одному из них не удалось найти.
Пусть слишком я тебе поверила поспешно,
А всё ж моя любовь тогда была безгрешна,
Вам не было дано — улыбки, вздохи, лесть —
Позволить мне забыть стыд девичий и честь...
Но становился ты чем дальше, тем печальней,
И я тебе дала ключ от опочивальни.
Напрасно мне твердил рассудок и твердит,
Как нужно избегать обманов и обид,
Не слушая его, я остаюсь во власти
Того, кто свел меня с превратностями страсти...
Быть может, твой огонь уже почти угас
Из-за того, что мой усилился в сто раз?
Уж сердце мне грызет страх твоего презренья,
Раскаянье меня гнетет и сожаленье...
Однако, милый граф, ужели ты б не смог
В блаженство обратить весь сонм моих тревог?
Хоть обеднел мой род, он твоего не ниже,
Ни древностью своей, ни славой не обижен.
Ты обещал мне брак, но тщетно жду его...
Хозяин или нет ты слова своего?
Иль изменить ему изыщешь ты причины,
Тем самым изменив достоинству мужчины?
Коль в жертву всю себя я принесла любя,
Подобной жертвы жду я также от тебя...
Но что я говорю? Не жертвоприношений
Ждать вправе от тебя; любое из свершений
Мне радости не даст, коль для тебя оно
Не искренностью чувств ко мне вдохновлено,
Когда тебе, мой друг, покажутся обузой
Законная любовь и Гименея узы.
Брак для обоих честь, и если с этих пор...
Граф
Я чувствую, к чему ведете разговор,
Сударыня, и смысл понятен мне сугубо.
Зачем вам утруждать и голову и губы?
Немногословен я и коротко скажу,
Что, как и в первый день, в вас счастье нахожу,
Что вами я пленен, что вы — моя богиня,
Но знайте, разлюбить способен вас отныне,
Коль должен в жертву вам свободу принести,
Супругой вас назвать и верность вам блюсти.
К подруге я влекусь, супругу ненавижу. —
Речь эту продолжать причины я не вижу.
Леонора
Так больше ничего ты не нашел сказать
Тебе отдавшей всё, что только мог ты взять?
Отступник, до поры скрывавший преступленье,
К неопытной любви забывший уваженье!
Да что я говорю! Способный изменить —
Презреньем за любовь способен отплатить!
«К подруге я влекусь, супругу ненавижу!»
Бесчестного лжеца перед собой я вижу...
Иль ты уже забыл, о ненавистник жен,
Блаженство дней твоих, очей прелестный сон,
Властительницу дум, богиню и царицу,
С которой на земле никто не мог сравниться?
Был вкрадчив голос твой так, что звучал едва,
Когда произносил влекущие слова
Столь часто, что душа им не могла не верить...
Как простоте моей умел ты лицемерить!
Ты предавал меня, и подвиг этот был
Тщеславью твоему, о двоедушный, мил...
Но не позволю я торжествовать злодею!
За попранную честь воздать ему сумею,
Как сердце мне велит, — или себя убью!
К чему влачить в слезах жизнь жалкую свою?
Боязнь суда людей и гласности не властна
Над той, что влюблена иль чересчур несчастна...
Преследовать тебя я буду ночь и день!
Я превращусь в твою карающую тень,
