В понедельник она вернулась к работе. Флорин притворялась веселой и бодрой, но на сердце не стало легче — без Джессики оздоровительный центр казался унылым. В понедельник вечером снова позвонил Марк, сообщил, что соскучился и вернется в среду. Спросил, не сможет ли она встретить его в аэропорту?
Флорин готова была поручиться, что часов этак в девять снова раздастся телефонный звонок. И не ошиблась. На этот раз Бен обрушил на нее поток упреков, затем принялся пространно извиняться и наконец снова объяснился ей в любви самым что ни на есть проникновенным, разрывающим душу голосом.
— Эй, Флорин… я тебя люблю, знаешь ли.
И снова она заснула в слезах.
Бен перезвонил на следующее утро, в половине седьмого.
— Черт тебя дери, я всю ночь глаз не сомкнул! Ты меня извести задумала! Ну, скажи, пожалуйста, скажи, что не выйдешь за него замуж!
Так что и новый день начался с безутешных рыданий. Флорин с трудом выдержала шестичасовые занятия в центре и вернулась домой настолько измученная, что рухнула в кресло, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой. Но тут снова зазвонил телефон. Флорин сняла трубку. Агент по продаже недвижимости спрашивал, не сможет ли она уйти из дома около семи, чтобы он мог показать коттедж очередным клиентам. Эта супружеская пара приходит второй раз — добрый знак!
Флорин со вздохом продиктовала телефон матери, на случай если агенту срочно понадобится связаться с домовладелицей, и уже направлялась к двери, когда снова позвонил Бен.
— Бенедикт, я не могу говорить. Сейчас сюда нагрянет риэлтор с клиентами, так что я убегаю. Похоже, дело клеится: этой парочке коттедж явно пришелся по душе!
В голосе Бена зазвенело отчаяние.
— Флорин, не смей продавать дом!
Она заломила руки, в глазах снова защипало.
— Бенедикт, мне надо идти!
— Знай, я люблю тебя… — рявкнул он в телефонную трубку, и Флорин осторожно нажала на рычаг.
Она поехала к матери, потому что ничего другого ей не оставалось. Стоило ей переступить порог кухни, как Хелен Дигби подозрительно сощурилась.
— Что еще произошло?
— Ничего.
— Кого ты пытаешься обмануть? — Хелен ухватила дочь за подбородок и пригляделась повнимательнее. — Вид у тебя — краше в гроб кладут!
— Спасибо, мамочка, — саркастически отозвалась Флорин.
Глаза Хелен понимающе вспыхнули.
— А, соскучилась по Марку, да?
Флорин с трудом сдержала истерический смех. В течение последующего часа, никак не меньше, она, стиснув зубы, слушала, как Хелен соловьем разливается о свадебных приготовлениях. Иногда она с трудом сдерживалась, чтобы не накричать на мать. Наконец, не в силах более выносить эту пытку, Флорин укрылась в ванной.
— Скажи ей, трусишка, ну, скажи ей! — уговаривала она себя, глядя в зеркало.
Но при мысли о том, что одним словом перечеркнет радужные надежды матери, бедняжка холодела от страха. Чего ты ждешь, Флорин? Ответов на приглашения? — спрашивала она себя. Сердце ее сжималось от боли, мысли путались, ладони делались влажными. Вот странно: у неизбывного отчаяния те же симптомы, что и у любви.
В гостиной зазвонил телефон.
— Фло, тебя! — позвала мать.
Это оказался агент по продаже недвижимости. За дом назначили цену.
«Флорин, не смей продавать дом!.. Знай, я люблю тебя!» Волной накатила паника, колени подкашивались. Выгадывая время, она сказала риэлтору, что посоветуется с матерью и перезвонит либо вечером, либо завтра.
— Цена хорошая, — подчеркнул агент. — Я бы не стал раздумывать слишком долго.
Флорин повесила трубку и отрешенно уставилась в стену.
— Что, нашелся-таки покупатель?
— Да.
Хелен захлопала в ладоши.
— Перст судьбы, не иначе! Милочка моя, я так рада за вас с Марком!
Эти слова оказались последней каплей. Флорин рухнула в кресло, закрыла лицо руками и заплакала в три ручья.
Хелен не знала, что и думать.
— Что с тобой, деточка? — Мать опустилась на колени и ласково погладила по волосам дочь, плечи которой сотрясались от рыданий.
— Ох, м-мама, все плохо! Все так ужасно! Если я с-скажу все, тебе жизнь не мила покажется!
Хелен похолодела от ужаса.
— Ты больна? Проблемы со здоровьем… или…
Флорин решительно помотала головой, светлые пряди разлетелись в разные стороны.
— Еще хуже! — прорыдала она, не отнимая рук от лица.
— Что может быть хуже?
Флорин подняла заплаканное лицо, всхлипнула, вытерла нос тыльной стороной руки.
— Я не могу выйти замуж за Марка, мама. Я его не люблю!
Хелен стиснула руки и побледнела как полотно. Качнулась назад, словно от удара в грудь.
— Не может быть, — с трудом выдавила она, хватаясь за сердце.
— Может! Еще как может!
Флорин вскочила с кресла и ринулась в кухню за бумажными носовыми платками, а по возвращении обнаружила, что мать так и не сдвинулась с места. Хелен стояла на коленях, отрешенно глядя в пол.
— Я не люблю его, мама. Я люблю другого. — Теперь, когда роковые слова были произнесены, Флорин почувствовала, что самое страшное позади.
— Другого! — Хелен вскочила, лицо ее исказилось от ярости. — Да как ты смеешь заявляться ко мне за три недели до свадьбы и говорить такие кошмарные вещи!
— Сама не знаю как. Я всю неделю дрожала от страха при одной этой мысли, но под конец поняла, что от выбора никуда не деться. Ты или я, мама, третьего не дано.
— Что это значит — ты или я? — недоуменно спросила Хелен.
— Либо я осчастливлю тебя, мамочка, либо себя саму. Ведь это ты восхищаешься Марком, а вовсе не я!
На щеках Хелен проступили алые пятна.
— Ах ты дерзкая девчонка!
Флорин вздохнула, плечи ее поникли.
— Мама, присядь, пожалуйста. Нам следовало поговорить по душам гораздо раньше. О Марке, и обо мне, и о тебе…
Хелен вздернула подбородок.
— Обо мне?
— Именно. Присядь, прошу тебя. — Хелен неохотно уселась на краешек кресла напротив Флорин, сдвинула колени, недовольно поморщилась, точно червяка проглотила. — Мама, у нас с Марком, по сути дела, есть только одна точка соприкосновения — танцы. Но вместо того, чтобы потанцевать со мной лишний раз, он запирается в кабинете наедине со своими текстами. Это у тебя с ним много общего, а я тут ни причем. Мне следовало понять это в первый же день нашего знакомства. Сама посуди: не могу же я связать мою жизнь с человеком только для того, чтобы Марк компенсировал тебе отсутствующего мужа.
