и до первого поста красных не дойдем. Положат, как одного.
— Слава Богу, что ты меня понимаешь, — смягчив тон, произнес Аверин. — Харлампий — он кто? Казак. Кровь горячая у этого народа. Ему сейчас хоть с чертом драться раз на раз. А тактика — наука тонкая, не так ли?
— Да все так, — я хотел добавить еще и «Михаил», но внутреннее чувство останавливало меня. Нерешимость с моей стороны перейти на «ты» с Авериным оставалась неизменной. Я, видимо, снова наружно показался своему командиру задумчивым. Его внимательный взгляд блуждал по моему лицу.
— А сами вы что думаете, господин прапорщик? — вопрос подпоручика прозвучал неожиданно для меня. И он снова перешел на «вы». Странно.
— Хороший вопрос, господин подпоручик, — незамедлительно ответил я. Мысли, будто рой диких пчел, пролетели в голове, обжигая сознание. Что я могу ответить? Ведь я не тактик и мои познания в военном деле сводятся лишь к нескольким удачным, для меня, совместным вылазкам и в субъективном отношении ко мне того же Аверина и наших казаков. Копни глубже и все, рассыпался образ прапорщика Григорьева. То, что изучали будущие офицеры РИА в военных училищах несоизмеримо объемнее тех знаний, которыми успел овладеть я. Нужно было выпутываться из ситуации. Но на выручку, не осознавая того, пришел сам Аверин.
— Вот видите, Михаил Степанович, — цокнув языком заключил подпоручик. — И я не знаю. Мы с вами отклонились немного от намеченного ранее маршрута, посему давайте выбираться поближе к нашим. В противном случае, быть нам вздернутыми, как родственникам Харлам…
-Тра-та-та, тра-та-та-та, — вдруг раздалось где-то невдалеке. Аверин не договорил. Он перевел взгляд на остановившихся казаков:
— Казимиров где? — выкрикнул подпоручик.
— Здеся я! — раздался бодрый голос урядника. Он, словно заснеженная гора, появился также неожиданно, как и исчез.
— Где тебя…те самые носят, Харлампий?! Слышал выстрелы?
— Не только слышал, ваш бродь, — слегка задыхаясь, выпалил урядник. Откашлявшись он добавил. — В верстах двух, может меньше бой идет. Полк наш на красных напоролся. Тех, шо крыс в амбаре. Я доложить прискакал.
— Бой, говоришь?! — то ли переспросил, то ли утвердительно для себя самого произнес Аверин и поднявшись в стременах, крикнул. — А ну, братцы, покажем тем крысам, как чужое брать.
С этими словами Аверин выхватил шашку из ножен, казаки последовали его примеру.
— Ты хотел, Харлампий, отомстить?
— Так я, ваш бродь, эту нечисть руками.
— Вперед, — заорал Аверин.
С диким свистом понеслись казаки вслед за подпоручиком. Чтобы не ударить в грязь лицом, я тоже со всей силы хлестнул своего коня нагайкой, вынимая одновременно шашку из ножен. Конь рванул с места сразу в галоп. Я еле удержался в седле. Несколько секунд не мог поймать ритм, чувствуя удары на своей гузни, как выражался Харлампий. Но быстро сориентировавшись, я все же удержался в седле, и дальше все пошло, как учил меня урядник Казимиров.
Расстояние до места, где по словам Харлмапия шел бой, мы пролетели незаметно. Вот уже видны наши передовые отряды. Чуть далее, справа виднелась наша батарея. Несколько пушек выплевывали из своих дул облака беловатого дыма. С левого фланга навстречу нашим неслась красная конница. Впереди шел всадник в черной кожаной куртке, держа в одной руке красный флаг. Его полотнище четко выделялось на фоне белого снега.
— Тра-та-та, тра-та-та-та, — вдруг раздалось где-то впереди и несколько всадников, перекатываясь через головы лошадей замертво попадали на землю.
— Смотрите, прапорщик, — крикнул мне Аверин. — Тачанка наша красных как укладывает.
— Тра-та-та, — повторялось вновь и вновь. Лошади, ломкая ноги падали на своих всадников.
— Тра-та-та, — еще несколько всадников противника навсегда остались лежать в степи. Уцелевшие развернулись и повернули назад. Было видно-ка кони спешились и пустив лошадей, залегли за небольшим пригорком.
— Тра-та-та, — пули подымали снеговые фонтанчики взрывая наст.
— Тра-та…
— Туж, — прозвучал ответный выстрел и пулемет на нашей тачанке захлебнулся. Молодой офицер, стрелявший из пулемета и косивший ряды красных, подался вперед, его тело обмякло и в причудливой, неестественной позе сползло на землю. Старик-солдат, подававший ленты с патронами, испуганно развел руками. Ряды красных, спрятавшиеся за холмом, вновь поднялись.
— Прапорщик Григорьев, к пулемету! — отдал приказ мне Аверин и понесся вперед. Я глянул мельком ему вслед и оторопел. Метрах в двухстах находилась санитарная повозка. Знакомый силуэт крутился возле. «Зоя!» — меня пронзило будто током. Да, это была она — Зоя. С перевязочной сумкой на боку она спешно что-то говорила двум санитарам.
— Григорьев, к пулемету! — громкий окрик Аверина вернул меня в реальность. Буквально вылетев из седла, я прыжками добежал до тачанки и в один момент сел за пулемет.
— Патроны! Ленту! — заорал я старику.
— Щас, ваш бродь. Я живо, — старик, озираясь испуганными глазами вставил ленту в пулемет. Я поймал в прицел нескольких красноармейцев, и дал очередь. С непривычки оказалось довольно коряво. Всего один из пятерых упал и то, был ранен. Он лежал, корчась от боли.
— Получайте, сволочи, — я не узнал свой голос. Вторая очередь была точнее. Я вошел, что говорится в раж. С каждым выстрелом получалось все лучше. Красные, спасая свои шкуры, снова залегли за холмом. Я подмигнул старику и потрепал его по плечу. Где-то сбоку пронеслась фигура Аверина. Сверкнула шашка и красноармеец упал бездыханный с рассеченной головой.
— А! Варнаки! — раздался совсем рядом
