деньгах и людских приношениях. А что у нас получает Федь? Рядовой колхозник зарабатывает в два раза больше его…
Л о б. А при чем тут я?
Р о м а н. Четвертое…
Л о б. Хватит, точка! (Истерически.) Или вы и меня хотите довести до инфаркта? Так колите меня, шпыняйте!..
Звонок телефона.
(Хватает трубку.) «Червоная зирка» слушает!.. Я не кричу, товарищ Цимбал, тут на меня кричат… Разрешите доложить все по порядку… Молчу и слушаю, Василь Петрович!.. Так, так… Я тоже думал вызвать профессора, но будущий кандидат наук Аглая Федоровна… Совершенно с вами согласен, никаких «но»… Сейчас дам телеграмму в Киев!.. (Кладет трубку, направляется к двери.)
Р о м а н. Минуточку… О каком профессоре идет речь?
Л о б. К нашему больному. Личный приказ товарища Цимбала!
Ф е д ь. Профессор уже здесь!
Л о б. К-как здесь? Кто вызывал?
Ф е д ь. Нашлись такие. Пока больной спит, профессор ходит по селу и дышит воздухом.
Л о б. Ч-что?! Это не тот ли босой?
Ф е д ь. Босиком ходят даже академики.
Л о б. Так какого беса вы молчали? Почему до сих пор не сказали? (Быстро уходит.)
Ф е д ь. Ни черта не понимаю, почему Танас Карпович так в него влюблен?
Р о м а н. Влюблен, как черт в сухую грушу.
Ф е д ь. Неужели боится этого Лоба-лобища?
Р о м а н. Был я на экскурсии у Посмитного. Он тоже побаивается таких… Говорит: заливается соловьем, а кусает, как гадюка.
Звонок телефона.
Ф е д ь (берет трубку). «Червоная зирка» слушает!.. (Роману.) Воля!.. Говорит, что батько проснулся.
Р о м а н. Веди к нему профессора ты!
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Небольшая комната. В ней полумрак, так как окна закрыты, шторы спущены, сквозь них пробиваются солнечные зайчики. На кровати под одеялом лежит Т а н а с Я в о р. На цыпочках входит В о л я в белом халате.
В о л я. Это я, батя…
Я в о р. По походке слышу, доченька… Хоть ты расскажи, что новенького? От меня даже газеты прячут.
В о л я. В газетах все нормально, ничего не случилось.
Я в о р. Фельетоны есть?
В о л я. Просмотрела все газеты за три дня, и хоть бы один.
Я в о р. Так почитай мне Остапа Вишню.
В о л я. Хорошо, батя, я сейчас… Приехал профессор Колодуб.
Я в о р. Что-то знакомая фамилия… Колодуб!.. Это, кажется, по оперной линии?
В о л я. Профессор медицины, батя.
Я в о р (сразу затормошился). Убегу! Через окно… Хватит с меня районных врачей да нашей Аглаи… Замучили!
В о л я. Но как же так… Из самого Киева приехал. Я уверена, что он поможет вам.
Я в о р. Знаю, наперед представляю. Войдет, возьмет за руку, сладенько спросит: «Как чувствуете себя, больной?»
В о л я. Этот не такой, даже пульс не будет щупать. Он уже все расспросил о вас, изучил историю болезни.
Я в о р. Что ж, тогда зови…
Воля уходит и тотчас же возвращается, пропуская впереди себя профессора К о л о д у б а . Он в пиджаке и уже обутый. За ним входит А г л а я.
К о л о д у б. Добрый день в этой хате! А покажитесь, уважаемый Герой, какой вы без ретуши. До сих пор я видел вас только в газетах и журналах… О, усы похожи и брови… Правда, усы у украинцев, наверно, одинаковые. Меня в Румынии называли Тарасом Шевченко, а в Индии — Тарасом Бульбой!
В о л я. А отца в Болгарии Максимом Горьким прозвали.
К о л о д у б (Явору). Значит, по усам мы с вами родичи, а в остальном… Кстати, сколько вам лет, уважаемый?
А г л а я (забегая вперед). Вот в истории болезни записано… (Показывает.)
К о л о д у б. Разве это такая тайна?
А г л а я. У нас сегодня был консилиум. Мы, здешние врачи, считаем, что больной в таком состоянии…
К о л о д у б. Понятно, уважаемая коллега. Я вот смотрю в историю болезни и вижу: больному шестьдесят шесть, что мне очень приятно — мы с ним ровесники…
А г л а я. Любопытно…
К о л о д у б. И поэтому мне интересно знать день рождения моего ровесника. По свидетельству моей родной матуси, я, например, родился именно тогда, когда по хатам ходили посевальники и пели:
На щастя, на здоров'я,
На Новий рік,
Роди, боже, жито-пшеницю,
І всяку пашницю…
В о л я. Ой, а отец родился под Новый год!
К о л о д у б. Понятно, на Меланки, когда под окнами ходили щедровать. (Напевает.)
Щедрик, ведрик, дайте вареник,
Грудочку кашки, кільце ковбаски…
Неподвижный до сих пор Явор вдруг опирается на руку.
А г л а я (бросается к нему). Ой, отец, вам нельзя!
К о л о д у б. А почему нельзя, коллега? (Явору.) Скажите, уважаемый, это движение не отразилось на сердце? Не защемило?
Я в о р. Даже ни капельки.
К о л о д у б. Так, может быть, вы и присесть можете?
Я в о р. Могу и сесть.
Воля хочет помочь.
Не надо, доченька, я сам…
К о л о д у б. Вот и чудесно, прекрасно… А теперь поднимите руки. Вот так. (Показывает.) Опустите. Еще раз поднимите. Опустите… А поскольку бог любит троицу, то еще раз…
Я в о р (усмехнулся, к Аглае). Видала, невесточка! А ты мне что: дышать даже не давала.
А г л а я. Про дыхание я ничего не говорила.
К о л о д у б. Кстати, о дыхании. Почему тут закрыты окна? Откройте, Воленька.
А г л а я (озабоченно). Но будет сквозняк, профессор!
К о л о д у б. Настежь открывайте, Воля, настежь!
В о л я. Можно и настежь.
Комната сразу повеселела. На стене, напротив кровати, ярко вырисовывается большая картина. На ней изображен слепой старик с молоденьким поводырем.
К о л о д у б. Вот так. Солнце, воздух и… (Увидел картину.) Что это за картина?
Я в о р. Грустная, что ли?
К о л о д у б. Я б не сказал, чтоб очень веселая.
Я в о р. Это из моей биографии. Тот поводырь — я… Три года водил слепого нищего. Вот один художник и увековечил на память.
К о л о д у б. Так, так… Что это я хотел сказать?..
А г л а я. Про солнце, воздух и… Что «и»?
К о л о д у б. И еда… (Явору.) Вы сегодня завтракали?
А г л а я (торопливо). А как же. Куриный бульон, сливовый киселек.
К о л о д у б (Явору). Скажите правду: вы голодны?
Я в о р. Если по правде, то съел бы сейчас вола!
К о л о д у б. Э, нет, уважаемый. Сейчас вам необходима наистрожайшая диета. А поэтому… Сейчас яичницу бы съели?
Я в о р. Еще бы!
К о л о д у б. А если к ней добавить ветчинки или домашней колбаски?
Я в о р. Колбаса всю ночь снилась…
К о л о д у б. Резолюция принята! (Аглае.) Жарьте немедленно яичницу с колбасой!
А г л а я. Вы шутите, профессор!
К о л о д у б. Я приехал сюда не шутить, а лечить вашего свекра. Или вы мне, простите, не доверяете?
А г л а я. Что вы, что вы…
К о л о д у б. Воленька, помогите коллежанке, как говорят наши земляки в Канаде.
В о л я. С удовольствием, Василь Явтухович.
Аглая и Воля уходят.
Я в о р. Вы так обращаетесь с моей дочерью, словно бог знает с каких пор с ней знакомы.
К о л о д у б. А уже почти пять лет. Открою секрет: она моя студентка, причем любимая!
Я в о р. Вот как!
К о л о д у б. Вот так!
Я в о р. Завидую ей, что у нее такой профессор!
