миг показалось, что они склонились не над степью, а над привычной ему тайгой Приуралья и он стоит в чаще, смотрит на них сквозь просветы меж пихтовыми кронами. И тут же это мимолетное ощущение рассеялось. Вдалеке стреляли зенитки. Многоцветный искристый ручей пересек у невидимого горизонта звездное небо, упал в темноту с глухим, рокочущим шумом.
— Зимин! — наклонившись к ходу в стене, позвал Широнин.
— Я, товарищ гвардии лейтенант.
— Давай-ка пройдемся по окопам.
Оба поднялись на бруствер и, тихо переговариваясь, зашагали к переезду.
XXI
Продолжали окапываться и с утра следующего дня. Углубляли траншеи, прорыли ходы сообщения между отделениями, метрах в ста вправо от переезда соорудили ложные позиции.
Все подивились хитроумной выдумке Болтушкина. Он насыпал в плащ-палатку земли, направился к пруду, осторожно ступил на начинавший рыхлеть лед. Шагах в десяти от берега высыпал землю, обровнял ее лопатой, чуть прикрыл снежком.
— Что колдуешь, Александр Павлович? — спросил Фаждеев, изумленно следивший за Болтушкиным.
— Не собираешься ли карпа на завтрак приманить? — засмеялся и Кирьянов.
— Карпа, Кирьянов, карпа. Да самого крупного… Вдруг да и клюнет, — проговорил Болтушкин, вернулся на берег, всмотрелся в свое незамысловатое сооружение, воскликнул: — Ну чем не окоп?
— А и в самом — деле, — разгадал замысел помкомвзвода Кирьянов, — ловушка может получиться неплохая.
Он и Фаждеев последовали примеру Болтушкина, отнесли часть земли из своих окопов на лед, и теперь, издалека, со стороны глядя, действительно можно было подумать, что это не ровная поверхность пруда, а небольшое, изрытое окопами плоскогорье.
В середине дня артиллерийская запряжка доставила обещанное Билютиным орудие.
— Командир орудия сержант Комаров прибыл с расчетом в ваше распоряжение, — отрапортовал лет тридцати батареец, сверля своего нового командира глазами, и выражающими служебное рвение, и вместе с тем чуть плутоватыми. Широнин уже не раз переходил на ту сторону насыпи и поглядывал в сторону села, ожидая орудия. Сейчас он с удовлетворением окинул взором наконец-то явившийся расчет.
— Ребята, видно, подобрались бывалые, а?
— Жаловаться не стану, товарищ лейтенант, — с достоинством как командир командиру ответил Комаров. — Вон Тюрин еще в сорок первом под своей Тулой боевое крещение принимал. Он и в мирное время оружейником был. Так что понятно… Да и Петренко, заряжающий, разные виды видывал.
— Что ж, будем знакомы, артиллеристы, — проговорил Широнин, пожимая руки Комарову, Тюрину, красноармейцу с высоким, прямо-таки профессорским лбом, и Петренко.
— Как со снарядами?
— Вдоволь, товарищ лейтенант. Есть для всякого Якова. И осколочные и фугасные.
Широнин вместе с Комаровым прошли за насыпь, выбрали место для огневой позиции. Удобнее всего было расположить орудие за небольшим пригорком, на котором стоял колодезный сруб. Но и сам колодезный журавель, и росшие рядом два высоких тополя могли облегчить противнику пристрелку, и потому решили установить орудие левее, перед одним из крайних домов. Отсюда также был хороший обзор впереди лежащего танкоопасного направления, имелся и достаточный по дальности свободный обстрел. А главное, если бы танки прорвались к переезду, то их, поднявшихся на насыпь, встретили бы орудийные выстрелы почти в упор.
Батарейцы начали оборудовать огневую позицию, Широнин направился к взводу порадовать бойцов вестью о прибывшем подкреплении.
Но в этот же день совершенно неожиданно первый взвод пополнился людьми еще.
За час до прибытия расчета Петр Николаевич послал Шкодина с донесением к Решетову. Шкодин вернулся не один. Широнин завидел его еще издали, шагавшего по железнодорожной насыпи с какими-то другими двумя бойцами. Может быть, несут обед? Так нет. До обеда вроде бы далеко. Да и за плечами у красноармейцев не термосы, а вещевые мешки.
— Товарищи, да это же Торопов и Павлов, — первым узнал подходивших и оживленно воскликнул Чертенков. — Они, честное слово, они.
— А и в самом деле они, — подтвердил, всматриваясь, Зимин.
— Писали ведь, ждите, мол.
— Я ж казав, що Торопов такый, що своего добьется.
Торопов и Павлов кубарем скатились с насыпи в гурьбу выбежавших навстречу из окопов красноармейцев.
— Привет фронтовикам от советского тыла! — шутливо кричал Торопов, переходя из объятий Чертенкова в объятия Грудинина, Букаева, Вернигоры.
— Я бачу, що ты не так уже и стосковался, как писал, — пошутил Вернигора, глядя на упитанное, еще более раздобревшее в госпитале лицо Торопова.
— Да это все Павлов виноват… У него аппетита не было, так всегда за столом приходилось его выручать, — сбалагурил Торопов, вызвав еще больший смех сослуживцев. В первом взводе знали, что кто-кто, а уж Павлов мимо рта ложку не пронесет. Да и госпитальная поправка пошла ему на пользу не меньше, чем его напарнику.
Торопов увидел Широнина, догадался, что это командир взвода, мигом одернул шинель, поправил пояс, подошел:
— Товарищ гвардии лейтенант, красноармейцы Торопов и Павлов прибыли в первый взвод для дальнейшего прохождения службы.
Оказалось, что оба красноармейца направлялись в Тарановку вместе с той маршевой ротой, которая пришла в село еще вчера. Но в сутках перехода от Тарановки были посланы командиром роты с поручением к коменданту соседнего села и явились к месту назначения только сегодня.
— Что же ты, Иван, и окопа нам не приготовил, — спустя полчаса весело журил Торопов Чертенкова.
— А кто вас знал, что вы придете, — проговорил Чертенков, всерьез принимая этот упрек. Что бы ему стоило с его силой сделать приятное другу!
— Эй, Сашко, берись-ка сам за лопату, на чужого дядю не смотри, не надейся, — прикрикнул Вернигора. — Я бы на твоем месте сейчас для всей роты окопы отрыл, кабан ты этакий.
Широнин направил вновь прибывших в отделение Болтушкина. Александр Павлович сразу нашел им работу, приказал окопаться на левом фланге.
К разговорам о виденном в тылу Торопов и Павлов вернулись несколькими часами позже, после того как старшина Чичвинец с красноармейцем из хозвзвода принесли в термосах обед и бойцы, плотно покушав, отдыхали в подвальчике метеостанции.
— Это же только видеть и чувствовать надо, товарищи, как наш народ борется, — рассказывал Торопов. — Наш госпиталь сперва в Мичуринске был, а потом в Тамбов переехал. Что ни воскресенье, гости приходили проведать. Со школ, с заводов. Ну вот, к примеру, приходит старичок, такой, что давно бы ему, еще десять лет назад на покое быть… Говоришь ему: «Папаша, посидите еще с нами в палате. Мы ведь своих отцов третий год не видим». — «Нет уж, простите, — отвечает, — сынки, навестить навестил, а надо идти, дело ждет». — «Какое? Сами же говорите, что в паркетной мастерской работаете, подождет он, паркет, не до него сейчас…» А он только усмехается. «Я бы, — отвечает, — в свои семьдесят лет не спешил, да, сынок, сам должен понимать, сейчас наша мастерская другой паркет
