производит. Такой, что на нем не один фашист поскользнется…» Поняли, что за столяр?
— А со школ детвора, — добавил Павлов. — С подарками разными является, с яблоками, с конфетами. Посмотришь на них и не выдержишь, спросишь: — Да вы-то сами их видите, едите сейчас, ребятки?
— Ну, а постарше, не школьники, небось, тоже навещали, а, Торопов? — подмигнув, спросил Нечипуренко.
— Это уж будьте уверены, чтобы Торопова да обошли, — сказал Скворцов.
— Навещали и постарше, — затаенно улыбнулся и согласился с намеком сослуживца Торопов. — Эх, товарищи, вспомнил, какой я стишок у одной студенточки переписал!
Красноармеец сунул руку в боковой карман шинели, вынул потертую записную книжицу, перелистал ее. — Хотите, прочту?
— Давай, давай, — заинтересованно подвинулись ближе Шкодин, Нечипуренко, Кирьянов.
— Она в каком-то журнале прочла и записала себе. Ну, а я у нее попросил. Слушайте.
Торопов кашлянул, рукой откинул назад волосы, как это делал какой-то выступавший в госпитале чтец.
Нет, нет, письму не заменить
Твоей улыбки, взгляда, речи;
И вот в окоп приходит вечер.
Перебираю писем нить,
Но им тебя не заменить.
Прочел до конца, посмотрел на товарищей. Ну, мол, как?
— Что-то уж больно фокстротисто.
— Под такие стихи и танцевать можно!
— Что же еще молодому нужно?..
А Скворцов, сидевший на приступках, и вовсе пренебрежительно махнул рукой.
— Что, Андрей Аркадьевич, не понравилось?
— Слов нет, складно получается, — неопределенно и нехотя протянул Скворцов. — Только мне с гражданской другие запомнились. Еще тогда, когда я вот таким, как Сашка, был.
— Можем послушать и твои.
— Ну-ка, Андрей Аркадьевич, в самом деле, весь взвод просит.
Скворцов нахмурился, молчал. В паузе ожидания послышалось, как далеко в степи громыхнуло несколько орудийных разрывов.
— Бьют, — проговорил Скворцов. — Вроде бы ближе стало.
— Нет уж, Андрей Аркадьевич, — дружно запротестовал взвод. — Ты в сторону нас не отвлекай. Раз назвался, так давай и свои.
Андрей Аркадьевич внимательно посмотрел на собравшихся — нет ли на их лицах усмешки? — потом перевел задумчивый взгляд поверх их голов в угол, вызывая в памяти давно минувшее. Носок его сапога еле заметно стал отбивать полузабытый ритм песни… Он вначале затянул ее без слов, только мотив, негромко, про себя. Но дойдя до припева, а привык слышать, что его дружно подхватывала добрая сотня голосов, уже не мог сдержать нахлынувшего волнения, напевно воскликнул:
Кто честен и смел, пусть оружье берет!..
Закончил припев и, словно бы озлясь, затянул еще громче:
Против гадов, охрипших от воя, пожирающих наши труды.
Закончил и эту строфу, усмехнулся, кивнул на сидевшего поближе к нему Петю Шкодина.
— Знаешь такую, чья?
— А почему не знать? Знаю. Демьяна Бедного. Называется, как это ее… Марсельеза..: В школе учили:
— Правильно, коммунистическая марсельеза. Только я в восемнадцатом не в школе ее учил.
…Уже стемнело. Широнин, обойдя окопы, направился к артиллеристам проверить, как они подготовили огневую позицию, но на насыпи его догнал Грудинин, посланный командиром дежурного отделения.
— Товарищ лейтенант, вас зовут.
— Кто?
— Генерал.
— Какой генерал? — удивился Петр Николаевич.
— По-моему, это командир нашей дивизии. Он оттуда, со стороны совхоза едет. Приказал вас разыскать.
Широнин поспешил к переезду. У открытой машины, под днищем которой возился занятый какой-то починкой водитель, шагал взад-вперед генерал. Петр Николаевич сразу узнал комдива, которого встречал как-то перед Червонным.
— Вы командуете взводом? — не дожидаясь рапорта, спросил генерал.
— Так точно, товарищ генерал… Командир первого взвода лейтенант Широнин.
Генерал подошел вплотную к Широнину, несколько секунд пристально всматривался в него.
— Через час здесь пройдут наши последние части… Очевидно, поутру вы окажетесь лицом к лицу с врагом… Понимаете?
— Понимаю, товарищ генерал.
— Знаете свою задачу?
— Так точно, знаю.
Комдив внимательно расспросил о численности, составе взвода, поинтересовался, почему Широнин выбрал для окапывания именно этот участок, одобрил соображения лейтенанта. Затем, как бы размышляя сам с собой, заговорил:
— Большую победу выигрывают большие армии. Так обычно принято думать. Но мы по опыту знаем, что в такой войне, как эта, да к тому же на нашей земле, бывает и другое. Иной взвод может проложить дорогу для будущей большой победы. Согласны со мной?
— Согласен, товарищ генерал.
— Ну, до свиданья… Широнин, — без обращения по званию, как давний товарищ товарищу, проговорил генерал, пожал руку Петру Николаевичу, шагнул к машине.
И действительно, спустя час и без того ставшее редким движение на шоссе оборвалось. Широнин смотрел в сторону затихшего горизонта. Там теперь был враг.
XXII
Утро третьего марта занималось нехотя, пасмурно. Ветерок с северо-востока набирал силу исподволь и не спешил теснить туманы глубже в степь. Придорожные посадки около триста шестого километра, развалины совхозных построек на горизонте, разъезженное дочерна шоссе, сбегавшее со склона Касьянова Яра, долго были заволочены блеклой, низко стелющейся пеленой и обозначились явственно лишь спустя час после рассвета. К этому времени и в небе вихревые потоки разметали серую клочковатую облачность, приоткрыли за ней такое же серое мартовское небо.
От железнодорожной насыпи и до самого горизонта степь лежала обезлюдевшей, пустынной. Но и такая обезлюдевшая она полнилась приметами своей обновляющейся жизни, своей близкой ранней весны. Прежде ничего не говорившие глазу заметенные снегом пригорки и бугорки теперь, когда снег осел и порыхлел, красовались словно отделанные чернью. Талая вода прибавила, углубила рытвины, и они темнели, как швы, которые вот-вот расползутся под богатырским усилием сбрасывающей зимнее оцепенение земли. Подойти бы поближе, присмотреться вон к тому пригорку у берега пруда. Первым пригрело его солнце. В искрошенный теплыми лучами синевато-грязный снег, наверное, уже уткнулось снизу крохотное рыльце неприхотливого белокопытника, уткнулось и, опираясь стеблем на могучие подземные корневища, ждет не дождется неминуемой скорой побудки… Близится, близится она!
Петр Николаевич поднялся из окопа, прошел к каменной изгороди и, полной грудью вдыхая пахнувший утренним заморозком воздух, повел пристальным взором по степи. На минуту задержал его на прояснившихся очертаниях совхозной усадьбы. Можно было предполагать, что немцы ее уже заняли. Букаев и Злобин, выдвинувшиеся на ночь в боевое охранение, задолго перед рассветом доносили, что на той стороне яра слышится шум движущихся танков.
— Ну, что впереди, Александр Павлович? — стараясь держаться за деревьями сада, Широнин подошел к окопу Болтушкина.
— Глаз не сводим, товарищ лейтенант, но пока ничего, В усадьбе, наверное, уже немцы. Там перед утром что-то пару раз вспыхивало.
— Посматривай и за пруд, Болтушкин, — напомнил Широнин.
— Туда они не сунутся, товарищ лейтенант, там болотина… А сунутся, то на свою же голову. Я те
