— Даниил! Ты держишь иголку как кузнечный молот. Дай ее мне.
— А ты умеешь шить? — удивился он.
— Всякий умеет шить. Даниил, ты не рассердишься, если я сошью себе платье из этого полотна?
Сквозь открытую дверь кузницы он наблюдал, как сестра разложила ткань на полу и выкраивает платье, ловко поворачивая кусок полотна то в одну, то в другую сторону. Хвала Создателю! Может, она даже сумеет сшить ему новый плащ?
Глава 14
Все началось с невинного вопроса.
— Даниил, а что такое свадьба?
Он глянул на сестру, устроившуюся по другую сторону циновки с глиняной посудой. Они припозднились с утренней трапезой. Давно пора открывать дверь кузницы, но сегодня Даниил не торопится. Чуть не до утра гулял он на свадьбе у своего нового друга Нафана, сына сборщика податей. Теперь ноги-руки еле двигаются, голова плохо соображает. Только бы Лия перестала мучить его бесконечными вопросами.
Как же мало девочка знает о мире за глинобитными стенами. Что, бабушка никогда ей ничего не рассказывала? Когда они только поселились здесь, в доме Симона, брат с сестрой ели и работали почти всегда в молчании. Не привыкший к одиночеству, Даниил постепенно стал разговаривать с Лией, как раньше с Самсоном, просто думал вслух, не ожидая ответа. И Самсон, и Лия все больше молчали, но, к удивлению юноши, оказалось, что сестра все запоминает. Скоро Лия стала задавать вопросы, странные, не по возрасту детские, являя полное незнание жизни. Позже, после знакомства с Такой, вопросы посыпались один за другим. Она хотела все узнать о девушках, живущих в селении, — что они носят, о чем говорят, чем занимаются. Он старался отвечать как можно подробней, понятно, что его слова — словно окно, откуда сестра смотрит на мир и на людей, тех самых, кого так боится увидеть лицом к лицу. Теперь, болезненно морщась при каждом слове, он пытался описать ей свадьбу.
— Это такое торжество, — медленно приступил он к рассказу, — когда мужчина приводит в дом невесту. Его друзья собираются вместе и желают ему счастья.
— А у невесты есть подруги?
— Само собой разумеется, такую кутерьму устроили, болтали без остановки и все разом.
— А сколько народу пришло на свадьбу Нафана?
— Не так уж много, наверно, меньше, чем обычно. Конечно, я не был на свадьбах с тех пор, как… — с той самой далекой ночи, когда он нес факел в свадебной процессии дяди. Он заторопился дальше. — Понимаешь, Нафан стыдится своего отца — он сборщик податей и прикарманивает деньги — и поэтому отказался от его помощи. Наверно, свадьба была бедная, но Нафан доволен.
— И вы ели всякие вкусности?
— Да, лепешки и фрукты, и пили виноградное вино, — как же он не подумал, даже в голову не пришло принести ей хоть чуточку.
— Рассказывай дальше, Даниил! — глаза девочки сверкали.
Вот бы ему обрести дар слова, но нет, он не Иоиль:
— Сперва мы отправились в дом невесты. Для Нафана и Деворы приготовили гирлянды из цветов, свадьба была в саду, потому что в доме слишком мало места.
— А невеста красивая?
— Не знаю. Нафану, наверно, нравится.
— Такая же красивая, как Така?
В первое мгновение Даниил ужасно смутился, но потом вспомнил, Така — единственная девушка, которую сестра знает.
— Нет, — честно ответил он, — не такая красивая.
— А платье? Расскажи про платье, — Лия улыбалась, щеки ее раскраснелись.
— Платье… — тут он совсем растерялся. — Кажется… да, белое. А на голове тонкое покрывало и цветы. И мы все пошли к новому дому Нафана — настоящая свадебная процессия. Мальчишки играли на дудках, мы несли факелы, а старики бросали на невесту рис и зерно.
— Зачем?
— Такой обычай… Чтобы у нее была хорошая, большая семья. И все пели, и кричали, хлопали в ладоши и притопывали ногами.
Он замолчал, заметив тревогу в глазах сестры. Даже упоминание о крике ее расстраивало. Она не могла вообразить, что такому шуму и гаму можно радоваться. Он встал, принялся убирать посуду. Но Лия не двигалась, растревоженная его рассказом.
В конце концов она спросила:
— А невеста Нафана теперь все время живет с ним в одном доме?
— Конечно. Как наши мама с папой.
— Даниил, — медленно произнесла девочка, — а когда ты приведешь сюда невесту, куда я денусь?
— Что за глупый вопрос, — от неожиданности он заговорил почти грубо. — Я не собираюсь жениться.
— Почему?
— Потому что у меня нет времени для подобных глупостей. Придется подождать до тех пор, пока мы не избавимся от последнего римского солдата.
— А Нафан сделал глупость, да?
— Нафан — другое дело, — Даниил окончательно потерял терпение. — Я дал клятву. Цель моей жизни — прогнать отсюда этих римских хозяев.
В ушах звенело от собственного голоса. На кого он кричит — на Лию или на самого себя? Он сердито схватился за плащ. Ему так больно, будто она нечаянно задела открытую рану, о которой он и не подозревал.
— Римляне наши хозяева? — удивленно спросила она.
— А ты разве не знаешь?
Она сидела молча. Но стоило ему открыть дверь мастерской, он понял — на подходе еще один вопрос. Нет, больше он слушать не будет. Хватит с него на сегодня. Но слова настигли его, оглушили, поймали в сеть.
— А солдат, он иногда приходит в мастерскую, тот, что на лошади. Он римлянин?
— Да, и пусть сгниют его римские кости.
— Тогда он — твой хозяин?
— Спроси его. Он скажет — да.
— Но, Даниил, это глупо. Он совсем мальчишка, меньше тебя и совсем не такой сильный. И по дому тоскует.
— Какая разница, кто сильней, — бушевал Даниил. — У него меч. И целая римская армия за спиной.
— Даниил, за что ты так злишься на римлян?
Гнев душил его. Что он может ей ответить?
За то, что они с тобой сделали! Отняли у тебя родителей и хорошую жизнь, отняли возможность выпить из брачной чаши на своей свадьбе. Они все у тебя отобрали, и только одно осталось — брат, и он за тебя отомстит!
Нет, надо бежать отсюда, а иначе он задохнется. На него свалился такой груз, какого ему не осилить разумом и не поднять. И уже на ходу, бросившись к двери, он все же спросил:
— А откуда ты взяла, что он по дому тоскует?
Ее глаза заволокло голубоватым туманом:
— Мне просто так кажется.
Девочка низко наклонила голову, встала на коленки — скатать циновку.
Он резко хлопнул дверью. Проклятье! По дому тоскует! Этакий самодовольный верблюд!
